Но по пути Брайди намерена сделать одну остановку.
Усаживаясь в карету, она окликает ливрейного лакея.
– Будь добр, скажи кучеру, чтобы по дороге на вокзал остановился у дома доктора Харбина. Я хочу нанести ему визит.
В карету забирается покойный боксер. Брайди наблюдает, как он устраивается подле нее. Руби снимает цилиндр и кладет его на свои прозрачные колени.
– Значит, теперь к доктору? – спрашивает покойник.
– Он затаился с тех пор, как мы приехали сюда. Где его носило, когда он нужен был в часовне, чтобы произвести осмотр тела? Мы используем эффект неожиданности; может, он испугается и что-нибудь выболтает. Не мешало бы узнать, где он нашел эту миссис Бибби.
Лакей суетливо вытаскивает карманные часы.
– Время еще есть! – кричит Брайди. – Главное, чтоб кучер не сплоховал.
Лакей, поморщившись, убирает подножку и закрывает дверцу кареты, всем своим видом как бы говоря: и слава богу, скатертью дорога.
Экипаж трогается с места и катит прочь от Марис-Хауса. Какое-то время они едут в молчании.
– Скучать по этому месту я не стану, – наконец произносит Брайди.
– Да, славное местечко. Улитки, сосуд со странным существом, похищенный ребенок, труп. И каждый что-то да скрывает.
– Так обычно и бывает, Руби. Правда, улитки, должна признать, – это нечто новенькое.
Экипаж на приличной скорости выезжает из ворот и мчится по дороге, что тянется вдоль леса. И вдруг резко замедляет ход.
– Что там еще? – Брайди опускает стекло и выглядывает из кареты.
Впереди посреди дороги лицом к ним стоит какой-то человек. Он выставил перед собой руку, ладонью наружу. У него за спиной – наемный экипаж.
Руку он держит повелительно, словно абсолютно убежден, что вся эта махина – лошади, карета – тонна железа и крашеного дерева, недовольный кучер и гостья, опаздывающая на поезд в Лондон, встанет по его команде.
Кучер, браня его на чем свет стоит, резко осаживает лошадей. Карету встряхивает.
Мужчина подходит к карете и кивает пассажирке, высунувшейся из окна.
– Ну надо же, миссис Дивайн! Надеюсь, вы в добром здравии?
Нам предстает мужчина с непроницаемым лицом. Только смотрите: в его ухоженной рыжеватой бороде начинает играть улыбка, а в серых глазах – ну да, так и есть! – заглядывающих в карету, появляется задорный блеск.
Помимо всего прочего, мужчина этот, очевидно, чрезвычайно умен и бдителен. Он ни за что не допустит, чтобы его заманили в засаду, застали врасплох, обманули или еще как-то одурачили. Наряду с этим ему присуща природная властность и совершенно не свойственна почтительность, какой обычно ожидаешь от представителей его класса. Одет он элегантно, но акцент выдает в нем выходца из лондонских трущоб, и он даже не пытается скрывать свое происхождение. Я был уличным мальчишкой, беспризорником, заявляют волевой подбородок и глаза, и разве самые стойкие характеры вырабатываются не у тех, кому приходится бороться за выживание?
Во внешнем облике этого человека есть только одна выбивающаяся нотка: изящная бутоньерка в петлице – цветок бледного абрикосового цвета непревзойденной красоты.
– Инспектор Роуз, – приветствует его Брайди. – Всегда рада встрече с вами.
– Бежите с места ограбления и убийства, мадам. Что вы там прячете?
– А разве я что-то прячу, инспектор?
В его лице появляется насмешливое выражение.
– Вид у вас больно скрытный.
– Это по привычке.
Он смеется. Лошади сдвигаются чуть вперед, карета катится.
– Что за дела в том доме?
– Спросите у сэра Эдмунда или у краснолицего инспектора. Они вас просветят.
– И это все?
– От меня – все.
– Специалист вроде вас просто так не пускается в столь долгий путь. – Он оглядывает пустую проселочную дорогу.
– То же самое я могу сказать о вас. Ехали сюда аж из Лондона ради неопознанного трупа?
– Я разыскиваю матерого преступника.
– Как его зовут? – любопытствует Брайди.
– У нее слишком много имен, – улыбается Роуз. – Такую схватить трудно, но я над этим работаю.
– В доме была одна служанка – хромая, с грубыми манерами, – намекает Брайди, не спуская глаз с лица инспектора.
– Вот как? – Улыбка не дрогнула на его губах.
– Роуз, беседовать с вами одно удовольствие, но я спешу на поезд.
– Тогда поторопитесь. Брайди, надо бы нам как-нибудь снова вместе поработать. Помните месье Пилюлю? Когда вы будете готовы заняться чем-то более жизнерадостным, чем давнишние трупы из крипты.
– Вы забываете мой последний провал, инспектор, – хмурится Брайди.
– А вы забываете свои многочисленные удачи, – парирует Роуз, улыбаясь ей в глаза.
Руби пристально наблюдает за ними, угрюмо подергивая себя за ус.
Роуз притрагивается к полям шляпы.
– Навести меня в Лондоне, Брайди. Я говорю это каждый раз…
– Надеяться не вредно.
Роуз широко улыбается.
– Передавай привет нашему дядюшке Прадо. Наверняка ты с ним увидишься раньше, чем я. – Он стучит по стенке кареты. – Увози ее, кучер.
Экипаж трогается с места, катит мимо двуколки Роуза. Тот, запрыгнув на козлы, салютует им.
– Этот тип – твой родственник, Брайди?
– В живых из родных у меня никого нет. Он имел в виду нашего общего друга – химика Румольда Фортитюда Прадо.
– Дядюшку Прадо?
– Роуз был сиротой, рос на улице. Прадо приютил его. – Брайди высовывается из окна, провожая взглядом удаляющийся экипаж Роуза, который подпрыгивает и кренится на ухабистой дороге. – Прадо и меня на время приютил. Можно сказать, что мы с Роузом были товарищами по играм.
– Значит, ты давно его знаешь, этого Роуза?
Брайди выпрямляется на сиденье.
– С детства.
– Надо же, какая честь!
Брайди бросает на него взгляд.
– А он неплохо преуспел, – через силу добавляет Руби с завистью в голосе.
– Прадо – хороший наставник, – кивает Брайди. – По возвращении в Лондон мы его навестим. Он знает коллекционеров – хороших и плохих. Возможно, он что-то слышал про Кристабель.
– А потом доложит приемному племянничку, что за дело вы расследуете?
– Прадо никогда не выдаст чужих секретов, – качает головой Брайди.
– Прежде ты с Роузом уже работала?
– Слышал когда-нибудь про «Харчевню месье Пилюли»?
