Без шляпы, лысеющий, голубые слезящиеся глаза, исходит потом от напряжения. Что-то бубнит. Слов она не разбирает.
Разве может мертвец ее защитить…
Один и тот же вопрос, снова и снова, вопрос, заглушаемый шейным платком.
Сумев извернуться, она тянет руку к прикроватной тумбочке.
Ночной гость, догадавшись о ее намерениях, бьет Брайди по лицу. Вроде как хотел заехать кулаком, а дал пощечину. Словно по ходу передумал.
Это – не человек Валентина Роуза.
Он зажимает ей рот рукой и что-то делает с простыней. Лицом он тыкается ей в шею: фырчит, пыхтит. Брайди холодеет от отвращения и гнева. Высвободив руку, она наносит ему удар в челюсть.
На этот раз он отвечает кулаком.
26
Август 1843 г.
На кухне миссис Донси об этом говорили приглушенными голосами.
Элайза: полузадушенная, избитая и того хуже. Слуги обменялись многозначительными взглядами потрясенных до глубины души людей.
Брайди лежала на диванчике в углу кухни и притворялась, что спит. А сама наблюдала из-под опущенных ресниц. Что может быть хуже избиения?
– Прямо у ребенка на глазах, да благословит Господь его душу. Он сидел рядом с матерью, когда ее нашли. Глазенки вытаращены, маленькая ладошка покоится на разбитом лице бедняжки.
Миссис Донси всплакнула, издав судорожный сердитый всхлип, который как будто застрял у нее в горле, отчего у Брайди замерло сердце. Это на нее подействовало сильнее, чем любые слова.
– Вот, миссис Донси, держите. – Слуги разом протянули ей носовые платки. Миссис Донси нашла свой собственный платок и промокнула им лицо.
Слуги были ошарашены: что дальше?
– А малыш… – начала прачка.
Миссис Донси качнула головой, показав на диванчик.
– Прямо у нас на пороге, – снова попыталась высказаться прачка. – Нехорошо это.
Остальные замычали в знак согласия.
Однако полиция произвела арест – схватила какого-то типа, что околачивался неподалеку от усадьбы.
– Значит, все-таки есть на свете справедливость, – заключила прачка.
Слуги поджали губы. Миссис Донси промолчала.
* * *
Задержанный отрицал свою вину, но в тот день после обеда, когда было совершено нападение, его видели в поле, где потом нашли Элайзу вместе с Эдгаром.
Миссис Имс показала, что обвиняемый тайком пробирался по чужому полю, когда она возвращалась домой с прогулки вдоль реки. Слуги выразили немое удивление. После обеда миссис Имс, приняв настойку опия, занималась организацией вымышленного бала. Ни на какую прогулку, тем более после обеда, она не ходила.
Предполагаемый преступник был приезжим без определенного места жительства. В Виндзоре он объявился, ища работу, ночлег и пропитание. Он был разносчиком угля, имел жену в Портсмуте и прежде обвинялся в краже строительных материалов и в том, что спал под заборами. Он любил выпить и был слаб на правую руку, которую повредил, пытаясь совладать с ломовой лошадью. С его левой рукой дела обстояли не лучше: ее он покалечил, спьяну провалившись в погреб.
Мог ли такой человек избить до бесчувствия Элайзу, изуродовав ее лицо и тело? На суде по настоянию защиты обвиняемый сжимал кулак и каждой своей слабой рукой пытался поднимать тяжести. Но миссис Имс верила своим глазам: этот человек находился в поле незадолго до того, как Элайза была найдена лежащей без сознания. Более того, миссис Имс теперь вспомнила, что обвиняемый был испачкан в крови. Прокурор потребовал подвергнуть обвиняемого тщательному медицинскому освидетельствованию, которое выявило, что тот симулирует свою немощность. Это было установлено, когда выяснилось, что обвиняемый якобы мерился силой рук в одном из пабов Датчета.
* * *
С травмами, что получила Элайза, трудно было смириться. Она не просто лишилась своей красоты: ее чудесная улыбка превратилась в гримасу, от гладких сияющих волос на голове остались одни клочья, челюсть была сломана. Трудно было смириться с тем, что отняли у нее в тот день. Речь ее стала невнятной, она быстро впадала в бешенство, утратила всякое чувство юмора. Она ни в чем не находила удовольствия, разве что иногда в еде. Некоторые лица она узнавала, но имен не помнила. Сына своего она не выносила, а тот, маленький уродливый приставала, постоянно лип к ней, пока однажды в приступе безотчетной ярости она не отшвырнула его, едва не изувечив. После этого случая миссис Донси не подпускала Эдгара к матери. Тот играл со своей веревкой, никогда больше не смеялся и кусал всякого, кто приближался к нему.
Миссис Донси поручила мальчика заботам Скверной Доркас – горничной с грубыми манерами. Та, надо отдать ей должное, нашла с ним общий язык. И вдвоем они перестали путаться под ногами у миссис Донси. После нападения на Элайзу Доркас часто видели в обществе Гидеона. Они вместе гуляли, смеялись, а маленький Эдгар, надутый, плелся сзади. Даже миссис Донси недоумевала, что за отношения их связывают.
Брайди больше не пряталась от Гидеона, а напротив, пристально наблюдала за ним. Она начала понимать, что на самом деле это Гидеон избегает ее. Прежде он просто скользил по ней взглядом, как по неодушевленному предмету, не стоящему его внимания. Теперь же, если их пути пересекались, он отводил глаза. В ее присутствии он чувствовал себя неловко. Интересно, думала Брайди, что будет, если она подойдет к нему и громко, прямо в лицо, произнесет одно имя?
Делла Уэбб.
* * *
Как-то поздно вечером, когда Брайди и миссис Донси были на кухне вдвоем, она осторожно поинтересовалась у кухарки – та знала все обо всем, – не слышала ли миссис Донси что-нибудь про женщину, жившую сразу же за Крэмбурном и оказавшуюся в тяжелом положении. Через несколько дней кухарка сообщила Брайди, что не так давно в пожаре погибла некая молодая женщина сомнительного поведения, работавшая в пабе официанткой. Молва гласила, что это был поджог. Что молодая женщина разлила по дому ламповое масло и затем его подожгла. Пламя полыхало столь сильно, что от самой этой женщины и комнаты, в которой она лежала, вообще ничего не осталось.
Поджечь дом, а потом преспокойненько взять и лечь среди языков пламени… Кто бы на такое решился?
Миссис Донси обратила на Брайди долгий пытливый взгляд. Та, чувствуя, что за ней наблюдают, смотрела на огонь в очаге.
* * *
Брайди знала: есть такое понятие, как улики. Крошечные незаметные детали, способные рассказать целую историю, возможно, такую, которую кто-то желал бы скрыть. Не исключено, что обидчик Элайзы оставил улики, и если Брайди старательно поищет, то, возможно, что-нибудь найдет.
Брайди занялась поиском улик и была вознаграждена за свои труды.
Она нашла мешок с сапогами, который был спрятан в лодочном сарае. Сапоги принадлежали Гидеону. Она нашла печатку, утопленную в глине на поле, где была обнаружена Элайза. Кольцо принадлежало Гидеону. Она уговорила камердинера дать ей сюртук Гидеона, который был на нем в тот день, когда на Элайзу совершили нападение.
