Доркас Чапмэн сидит в прямоугольнике солнечного света у окна кухни. Она сильно постарела внешне, и солнечный свет ей не льстит. Но Брайди все равно без труда узнает в этой старухе молодую горничную, какой была Доркас, когда сама она, маленькая ирландка-бродяжка, впервые вошла в этот дом. Те же невероятно голубые широко расставленные глаза, плотно скроенная фигура, ловкие руки воровки. Брайди также видит, что у женщины – опасное заражение, скорее всего, смертельное. Больная нога, без ботинка и чулка, задрана на табурет. Пальцы лишены ногтей и гноятся; три из них – воспаленные обрубки. Распухшую до безобразия ногу покрывают язвы. Рядом с ее креслом – столик, на котором Брайди видит бутылку, коробок спичек, сигару и раскрытую книгу корешком вверх.
– Брайди Дивайн. – Женщина берет со столика бутылку и приподнимает ее, будто провозглашает тост.
– Доркас Чапмэн.
– Меня сто лет так никто не называл. – Доркас откупоривает бутылку. – Успокаивающий сироп матушки Бибби. Облегчает боль, лечит нервы, дарует безоблачный покой. Не желаешь?
– Нет, спасибо.
– Ну вот мы и опять в Олбери-Холле, зависим от милости доктора Имса. Ничего не изменилось. – Она затыкает бутылку пробкой и ставит ее на столик.
– От его милости?
– Ты вторглась в его владения; я его обманула, пошла ему поперек. – Доркас смотрит Брайди в глаза. – Плохи наши дела.
– Вы с доктором Харбином должны были похитить у баронета ребенка для него?
– Такой простой план, – признается Доркас. – Но я по натуре вероломна, да и доктор Харбин, как оказалось, тоже. От меня-то предательства вполне можно было ждать, а вот Харбин хозяина разочаровал. – Она поправляет юбки.
– Осторожно, Брайди. – Руби подходит к ней. – У нее револьвер.
– Руки на виду держи, Доркас.
Доркас выворачивает руки ладонями вверх и кладет их на колени.
– Берик, гусак старый, отхватил себе золотое яйцо, которое он не мог ни спрятать как следует, ни уберечь. Гидеон, зная это, предложил ему сделку, через своих агентов, конечно.
– Через Кемпа?
– Да хоть бы и через него. Берик ему отказал, а Харбин – нет. Гидеон пообещал ему партнерство. Сказал, что они вместе будут ездить по свету, показывая девочку. Но не публике, а лишь избранным джентльменам ученого ума.
– Однако Харбин в итоге не сдержал свое слово. Почему?
– Я убедила его, – улыбается Доркас, – что доктор Имс партнеров не берет и прибылью не делится. Перед ним встал трудный выбор: доставить Имсу девочку и умереть или обмануть Имса и, может быть, остаться в живых. К тому же за нее посулили большие деньги. Деньги и определили выбор доктора.
– И Харбин решил рискнуть.
– Париж, грандиозное шоу. Он хотел опередить Имса, выскользнуть из зоны его влияния.
– Значит, это ты все заварила?
– Я была лишь мелким колесиком в махинациях этих господ. – Доркас бросает взгляд на свои руки. – Что, я так и должна сидеть? Мне хочется выпить, покурить. Время-то идет и все такое.
– Только без резких движений.
Доркас берет бутылку.
– Но доктор оказался слабым звеном.
– И ты убила его, а ребенка продала Лафкину?
– Тот глупый клоун решил, что она мертва и разлагается. А она просто линяла.
– И тогда Лафкин продал ее Кемпу, который работает на Гидеона.
– Круг замкнулся, – подытожила Доркас. – И колесо судьбы завертелось, спеша раздавить меня. Вот и вся история.
– Ты же наверняка понимала, что Гидеон тебя найдет. Почему ты решила перейти ему дорогу?
– Из-за денег. – Морщась, Доркас снова прикладывается к бутылке и прижимает ее к груди. – Что будешь с ней делать?
– Найду ей дом.
– Или отпусти, брось ее в воду, – говорит Доркас. – И тогда нам всем конец, – хохочет она.
– Она всего лишь ребенок, Доркас.
– Себя-то не обманывай.
Руби стоит в дверях кухни, прислушиваясь. На улице звучат голоса.
– Брайди, нам пора.
– Это пока она ребенок, а вырастет – утопит весь белый свет. – Доркас ставит бутылку на стол и берет сигару. – Но сначала она расправится со мной.
– Это ты о чем?
– О моем наказании. – Доркас зажигает спичку и взмахом руки показывает на ломберный столик. – «Тайная вечеря». – Она подносит пламя к сигаре, в несколько быстрых затяжек раскуривает ее, затем закрывает глаза и выпускает дым. – Гидеон хочет испытать ее способности. – Она задувает спичку. – Я вызвалась стать подопытным кроликом.
– Значит, ты веришь, что она способна убивать. Ты это видела?
Доркас смотрит на сигару.
– Не пойму, почему Кемп курит всякую дрянь, когда у Имса этого добра пруд пруди. – Она глубоко затягивается. – Верю ли я, что она убийца? Думаю, моя нога быстрее меня доконает.
Брайди подходит к ней ближе.
– Ампутация…
– Ну уж нет.
– Я могла бы обработать раны. Перевязать.
– Ты готова мне помочь? – улыбается Доркас. Она подается вперед в кресле, кусая губу от боли. – Я ведь помню, как впервые увидела тебя: вся сплошь вшивая, одежда от грязи к спине прилипла. – Она жестом показывает куда-то через комнату. – Там, в старой прачечной, я помогала тебя купать, помнишь? Никто слова не понимал из того, что ты лопотала.
Брайди не сводит глаз с Доркас.
– Я не сама сюда пришла.
– Элайза тебя любила не меньше, чем того маленького ублюдка.
– Эдгара?
– Кемпа, – отвечает Доркас и ждет.
– Эдгар Кемптон Джонс, – медленно произносит Брайди. – Значит, Кемп – сын Элайзы.
– Вечная боль доктора Джона Имса. – Доркас снова берет в рот сигару, медленно затягивается, словно выдерживая паузу. – После того как его изгнали, Гидеон отыскал своего единокровного брата и забрал его с собой за границу. Весьма дальновидный шаг.
– Почему?
– Кемп унаследовал жирный кусок поместья, и, разумеется, для получения наследства ему не требовалось никуда уезжать.
– Почему Гидеон вернулся?
– Меня больше удивляет, почему он так долго не возвращался. – Доркас буравит Брайди пронизывающим взглядом. – Впрочем, ведь Джон Имс, по твоей милости, скрутил сына в бараний рог. Не выделил никакого содержания да еще пригрозил арестом, если тот вернется.
Брайди сдвигает брови.
– Тебе-то откуда это известно?
– Скажем так, – Доркас похлопывает по подлокотнику кресла, – мне досталась в наследство мудрость старой миссис Донси.
Из сада доносятся громкие голоса. Руби уходит из кухни сквозь стену.
