«Я хочу быть с тобой», – сказала я ему тогда. Я хотела быть там, где было мое сердце.
После их убийства я стала ходить во сне. На следующее утро я вдруг оказывалась в садовом сарае с лопатой в руке. Или в гараже прижималась лицом к металлической щеке заступа. Подсознательно я вынашивала планы присоединиться к ним. Только в бодрствующем состоянии, чувствуя толчки Клэр в животе, я понимала, что должна остаться.
Неужели она будет следующей, кого я похороню здесь? И если это случится, что помешает мне довести процесс до естественного завершения – снова собрать всю семью в одном месте?
Я с минуту полежала ничком на траве, прижавшись лицом к колючему, как щетина, мху на краю надгробия и представляя себе, что прижимаюсь щекой к щеке мужа. Я чувствовала, как вокруг моих пальцев обвиваются стебли одуванчиков, словно я держу дочку за руку.
В лифте больницы большая джинсовая сумка задвигалась по полу. Присев на корточки, я расстегнула молнию сверху.
– Хороший мальчик, – сказала я, потрепав Дадли по макушке.
Сегодня я забрала его у соседа, который любезно согласился присмотреть за собакой, пока Клэр была в больнице. В машине Дадли заснул, но теперь оживился, не понимая, зачем я упаковала его в багаж. Двери открылись, и я, подхватив сумку, подошла к медсестринскому посту у палаты Клэр.
Я попыталась непринужденно улыбнуться:
– Все в порядке?
– Она спала как младенец.
Как раз в этот момент тявкнул Дадли.
Медсестра метнула на меня взгляд, и я притворилась, что чихаю.
– Ну и ну, – сказала я, качая головой. – Это аллергия на пыльцу?
Не дав ей ответить, я поспешила в палату Клэр и закрыла за собой дверь. Там я расстегнула сумку, и Дадли выскочил из нее как ракета. Обежав палату кругом, он едва не опрокинул стойку с капельницей Клэр.
Разумеется, собак в больницы не пускают, но я готова была исполнить любое желание Клэр. Подхватив Дадли, я усадила его на кровать Клэр, и он обнюхал одеяло и принялся лизать ей руку.
Ее веки затрепетали, она открыла глаза и, увидев собаку, заулыбалась.
– Ему нельзя здесь быть, – прошептала она, зарываясь пальцами в его шерсть на шее.
– Ты собираешься меня выдать?
Клэр уселась в постели, позволив псу заползти к себе на колени, и принялась чесать ему уши, а он пытался сгрызть провод, идущий от Клэр к кардиомонитору.
– У нас не много времени, – поспешно произнесла я. – Кто-то хочет…
В этот момент вошла медсестра с цифровым термометром.
– Проснись и пой, юная мисс, – сказала она и увидела собаку на кровати. – Что она здесь делает?
Я взглянула на Клэр и опять на медсестру.
– Пришла навестить? – предположила я.
– Миссис Нилон, в это отделение не допускаются даже служебные собаки без заключения от ветстанции о своевременных вакцинациях и отсутствии паразитов…
– Я всего лишь старалась немного приободрить Клэр. Собака не выйдет из этой палаты, клянусь!
– Даю вам пять минут, – сказала медсестра. – Но вы должны пообещать мне, что снова не приведете его перед трансплантацией.
Клэр, мертвой хваткой вцепившаяся в собаку, подняла глаза.
– Трансплантация? – переспросила она. – Какая трансплантация?
– Она говорила теоретически, – быстро вмешалась я.
– Доктор Ву не планирует теоретические трансплантации, – заметила медсестра.
Клэр прищурила глаза:
– Мама?
Она явно начала о чем-то догадываться.
Медсестра повернулась к двери.
– Я на вас рассчитываю, – сказала она, выходя из палаты.
– Это правда? – спросила Клэр. – Для меня нашлось сердце?
– Мы не уверены. Есть одна загвоздка…
– Всегда есть какая-то загвоздка, – сказала Клэр. – Сколько уже сердец оказались не такими классными, как ожидал доктор Ву?
– Ну а это сердце… еще не готово для трансплантации. Оно вроде как пока используется.
Клэр хихикнула:
– Что вы собираетесь делать? Убить кого-то? – (Я не ответила.) – Этот донор очень больной или старый? Как он вообще может быть донором, если он больной или старый? – спросила Клэр.
– Милая, – сказала я, – нам придется подождать, пока донора не казнят.
Клэр не была глупой. Я поняла, что она сопоставляет эту новую информацию с тем, что увидела по телевизору. Она крепче обняла Дадли.
– Ни за что, – тихо произнесла она. – Не возьму сердце у парня, убившего моего отца и мою сестру.
– Он хочет отдать его тебе. Он сам предложил.
– Это дико, – сказала Клэр. – Ты сошла с ума.
Она попыталась приподняться, но не смогла, поскольку мешали привязывающие ее к кровати трубки и провода.
– Даже доктор Ву подтвердил, что оно удивительно хорошо подходит к твоему организму. Я не могла просто сказать «нет».
– А как же я? Если я скажу «нет»?
– Клэр, детка, ты ведь знаешь, что доноры не появляются каждый день. Мне пришлось согласиться.
– А теперь откажись! – потребовала она. – Объясни им, что мне не нужно его дурацкое сердце.
Я села на край больничной кровати:
– Это всего лишь мышца, и ты не будешь похожа на него. – Я помолчала. – К тому же он перед нами в долгу.
– Ничего он нам не должен! Как ты не понимаешь? – Ее глаза наполнились слезами. – Нельзя сравнять счет, мама. Придется начать сначала.
На ее мониторах зазвучали сигналы тревоги, пульс ускорился, сердце заработало с повышенной нагрузкой. Дадли залаял.
– Клэр, успокойся, пожалуйста…
– Дело не в нем, – сказала Клэр. – Дело даже не во мне. Дело в тебе. Тебе нужна компенсация за то, что произошло с Элизабет. Ты хочешь заставить его заплатить за совершенное им. При чем здесь вообще я?
В палату, как большая белая цапля, влетела медсестра и склонилась над Клэр.
– Что здесь происходит? – спросила она, проверяя соединения, трубки и капельницы.
– Ничего, – в один голос ответили мы.
Медсестра остановила на мне многозначительный взгляд:
– Я настаиваю, чтобы вы убрали собаку и дали Клэр отдохнуть.
Я схватила Дадли и засунула его в сумку.
– Милая, пожалуйста, подумай об этом, – попросила я.
Проигнорировав меня, Клэр потянулась к сумке и потрепала собаку по голове.
– Прощай, – прошептала она.
Майкл
Я вернулся в церковь Святой Екатерины и сказал отцу Уолтеру, что утратил способность ясно видеть, но Господь открыл мне глаза на правду.
