Эми крикнула пожилой женщине по локти в кипятке, что идет в туалет. Не дожидаясь ответа, вышла за дверь в благословенную прохладу коридора. Выбрать правильную скорость было нелегко – ей хотелось бежать, чтобы поскорее оставить позади это ужасное место, но важно было не вызвать подозрений. Опустив голову, она с деловым видом шла по коридорам – не слишком быстро, но и не настолько медленно, чтобы кто-то мог завязать с ней разговор.
Немного заблудившись, она наугад толкнула двойные двери и вышла наружу, на солнечный свет. Осмотревшись, увидела крикетное поле и сразу за ним подъездную дорогу к больнице. Сориентировавшись, она поняла, что находится немного дальше, чем думала. Но это не так важно. Эд ее подождет. Лучше действовать осторожно, чем поторопиться и оказаться пойманной. Она стала делать вид, что прогуливается по полю, иногда наклоняясь, чтобы сорвать маргаритку или просто подставить лицо солнцу. Если кто-то смотрит на нее из окна, он вряд ли подумает, что она – потенциальная беглянка.
Когда она дошла до места, откуда были видны ворота, ей пришлось собрать всю силу воли, чтобы не побежать. Сердце стучало так сильно, что, ей казалось, еще немного, и оно взорвется. До свободы оставалось около ста шагов. Она начала обратный отсчет. Девяносто девять, девяносто восемь… Она вспомнила свою маму – красивую, талантливую, купающую ее в своей любви. Будь она жива, ни при каких обстоятельствах не допустила бы, чтобы Эми гнила в этой дыре. Именно мама в военные годы в Уэльсе терпеливо учила ее читать и писать, делать наброски, печь оладьи, завивать волосы, вышивать платки. Если бы она не умерла при столь трагических обстоятельствах, насколько другой была бы сейчас ее жизнь!
Шестьдесят пять, шестьдесят четыре… Эми вспомнила отца и сжала кулаки. Каким же слабаком он оказался, рабом молодухи, обольстившей его и родившей ребенка, которого они должны были иметь с мамой. Тридцать два, тридцать один. При мысли о докторе Лэмборне на глазах выступили слезы. Она отказывалась верить, что он просто бросил ее. Слишком много они пережили вместе. Скоро она выйдет на свободу и когда найдет его, даст возможность объяснить свои действия. Она не будет истерить, и он поймет, что они – одно целое.
Пятнадцать, четырнадцать… До высокого кирпичного столба сбоку от ворот уже можно подать рукой. Эми с трудом держалась, чтобы не обернуться. Количество шагов она посчитала неверно, но неважно. Эти последние шаги до свободы она прошла в эйфории – обогнула столб, с облегчением выдохнула и только тогда ускорила шаг, расплывшись в улыбке.
Но крик радости тотчас сменился шоком, когда ее нога куда-то угодила, и она споткнулась и упала на дорогу. Только через несколько мгновений она поняла, что произошло. Перевернувшись на бок, она осмотрела руки. Ладони были в крови и песке. Сморщившись от боли, она потерла их друг о друга, и в этот момент чья-то тень заслонила солнце. Она подняла голову.
– И куда это ты собралась?
38
Сестра Аткинс уперла руки в боки и насмешливо смотрела на нее, злорадно улыбаясь.
– Ты и правда думала, что сможешь это провернуть? Вставай, – пнула она Эми в ноги.
Эми встала. Кожа на коленях была содрана, по одной ноге текла кровь. Левый локоть посинел, и она держала его правой рукой.
– Как… как вы узнали? – прошептала Эми.
– Так я и выложила свои источники!
Сестра Аткинс грубо схватила ее за руку и потащила за собой по дороге. Свободной рукой она терла подбородок, как злодей из мультфильма.
– Как же мне тебя наказать? Надо будет пораскинуть мозгами и выдумать что-нибудь необычное! – захохотала она как сумасшедшая.
Эми, ничем не выдавая эмоций, смотрела прямо перед собой. Она не доставит сестре Аткинс удовольствие лицезреть реакцию, которую та так сильно ждет.
В отделении шли приготовления к обеду. Белинде было поручено намазывать маргарином огромную груду толстых кусков белого хлеба. Когда вошла Эми, она не оторвала глаза от хлеба, словно ничего прекраснее она в своей жизни не видела.
Эми внимательно осмотрела собственный бицепс, осторожно потирая место ушиба. На коже отпечатался хват костлявых пальцев сестры Аткинс, и Эми чувствовала, как откуда-то снизу в ней поднимается волна сильнейшего гнева и проходит по кишкам до самого горла, грозя ее задушить. Она подошла к столу, за которым работала Белинда, и провела рукой по горе с хлебом, обвалив ее. Несколько кусков упало на пол.
– Ой. Что ты де… О, это ты. Как прачечная? – Она говорила своим обычным голосом, но глаза бегали, а руки дрожали.
– Ты за это поплатишься, – зашипела Эми. – Тогда, когда будешь меньше всего этого ожидать. Теперь, сколько бы ты здесь ни провела лет, тебе придется постоянно оглядываться в страхе, что настанет день и сбудется твой самый страшный кошмар. Я это устрою. Месть – блюдо, которое подают холодным, так же говорят? – зашептала она ей в лицо.
Та молчала и, округлив от страха глаза, вытирала слюну со щеки.
– Я… я не понимаю, о чем ты, – начала возражать она, но Эми уже отвернулась и пошла прочь. Белинде оставалось лишь с открытым ртом смотреть ей вслед. Она подняла с пола упавшие куски, сдула с них пыль и вернула на горку.
Эми лежала на своей кровати с влажным полотенцем на лбу. Она закрыла глаза и попыталась представить Эда, как он ждет ее на автобусной стоянке, сжимая в руках одежду для нее. Сколько раз он, наверное, посмотрел на часы и на дорогу, откуда она должна была прийти? Он так рискнул ради нее, и она так его подвела. Возможно, он решил, что она передумала и расхотела убегать из Эмбергейта.
Эми посмотрела в направлении кабинета сестры Аткинс, думая, что ее теперь ждет. Поднявшись на локтях, она провела полотенцем по лицу. Неважно. Им ее не сломать. Она решила. Белинда сказала, что она стойкая. Так и есть. Даже силой они не сделают из нее рабыню. Если сестра Аткинс хочет войны, она ее получит. И победитель будет один.
Позднее, вечером, Эми села с книгой у открытого окна в комнате отдыха, подставив лицо прохладному воздуху. Она автоматически перевернула страницу, потому что глаза дошли до ее конца, но мозг был неспособен воспринимать смысл. Эми не сомневалась, что в план сестры Аткинс входило дождаться момента, когда топор упадет ей на шею, и тем самым продлить ее муки. В комнату вошла Белинда с кружкой, из которой она осторожно и медленно что-то пила.
– Ммм, какое вкусное какао. Это мне сестра дала за то, что я так хорошо себя веду.
– Зачем ты это сделала, Белинда?
Белинда провела рукой по рту и еле заметно качнула головой.
– У меня никогда в жизни не было подруги – ни здесь, ни там, – показала она за окно. – Никто никогда меня не любил такой, какая я есть. Всем всегда что-то было от меня нужно. Ты раскрыла мне глаза, Эми. Ты помогла мне понять, что я достойна большего.
Эми старалась говорить ровно:
– Я рада, что ты считаешь меня подругой, Белинда, но я не заслужила такого предательства. Друзья не стучат.
