– Пожалуйста, Сара. Я не знаю, что мне делать. Я не люблю Лорен. Никогда не любил.
Не в состоянии смотреть ей в глаза, он уставился на стол, положив голову на руки. Сара стояла у него за спиной и еле сдерживалась, чтобы не обнять его и не сказать, что все будет хорошо. Потому что хорошо уже не будет. Слишком поздно.
– У нее будет от тебя ребенок, Дэн.
Он откинулся на спинку стула. Лицо покрылось пятнами, под глазами – темные круги от усталости.
– Я устроил такой бардак, Сара. Облажался по-крупному.
Как ей было реагировать на эту новость? Победоносно ударить по воздуху? Станцевать вокруг стола? Но в этой ситуации победителей не было. Они оба проиграли. Он повернулся и со скорбью посмотрел на нее.
– Что мне делать?
– Ты пожинаешь то, что посеял, Дэн. – Если он ждет сочувствия, то не дождется. – Когда мы разводились, ты занял четкую позицию.
Она подошла к холодильнику и подставила стакан к кулеру, чтобы налить воды. Мысленно она поздравила себя с тем, что держится невозмутимо, хотя легче всего было бы упасть к нему в объятия и дать прощение, за которым он, очевидно, и пришел. Но этого не будет. Ее сердце разбито, зато уцелело чувство собственного достоинства.
– Если не возражаешь, у меня есть срочные дела.
– Отец?
– Да. И вряд ли он будет рад увидеть, что ты сидишь на его кухне и распиваешь его вино.
– Значит, он все еще меня ненавидит? – сморщился Дэн.
– А ты можешь осудить его за это?
– Ну, не во всем же виноват только я. Ты так сфокусировалась на теме ребенка, что не осталось больше…
Сара резко поставила бокал на стол.
– Даже не начинай это все снова! – Она замолчала, заставив себя не опускаться до спора. – Нет смысла, Дэн. Все кончено.
– Но…
Он оборвал фразу, потому что в двери повернулся ключ.
– Слава богу, – выдохнула Сара. – Он дома.
Она пошла в прихожую и крикнула через плечо:
– Ты можешь выйти через заднюю дверь, если хочешь!
– Я не трус, – ответил Дэн, поднимаясь на ноги.
Сара вернулась в кухню, и сразу следом вошел ее отец. Дэн протянул ему руку.
– Стивен, рад снова вас видеть.
Доктор Лэмборн проигнорировал его и повернулся к Саре:
– Какого черта он здесь делает?
– Он уже уходит. Папа, нет повода заводиться.
Она сняла с отца пальто и одними губами прошептала Дэну:
– Просто уйди.
– Так ты расскажешь, куда ездил? – спросила Сара, когда они стали убирать со стола и загружать тарелки в посудомойку.
– Я ездил в Эмбергейт.
Сара застыла на месте вместе с грязными вилками.
– В Эмбергейт?
– Да.
– А зачем?
Он взял полотенце и вытер руки.
– Я привез чемодан Эми. Когда ты рассказала мне про рисунок, я был практически уверен, что он принадлежит ей. Мне нужно было убедиться.
– Но как ты узнал, где его найти?
– Сара, дорогая, я там каждый сантиметр знаю. Провел там четыре года своей жизни, не забывай. Но, должен признаться, сейчас я не сразу там сориентировался. Многое изменилось за эти годы.
– И что ты сейчас будешь делать с этим чемоданом?
– Эми была моей пациенткой. И если она там родила, она заслуживает знать правду. Я собой не горжусь. Я очень сильно ее подвел.
– Папа, – осторожно начала Сара. – Я сегодня ездила к Эллен Кросби.
Он смиренно опустил голову.
– Я знал, что ты поедешь к ней, но сначала хотел бы рассказать свою часть этой истории.
– Я бы хотела ее услышать, – кивнула Сара, тронув его за руку.
Он указал на дверь гостиной.
– Присядем?
Медленно он подошел к своему креслу, осторожно сел и скрестил ноги. Вдруг он стал выглядеть на все свои семьдесят девять лет. Сняв очки, он протер их платком. Казалось бы, простое действие, но из-за артрита это уже было не такой легкой задачей, как раньше. Он начал говорить – тихо, но уверенно, полный решимости рассказать свою историю:
– Когда я впервые увидел Эми Салливан, ей было девятнадцать. Она, по сути, была еще ребенком, но в ней была искра, она была невероятно красива и, должен признать, привлекла меня и в личном, и в профессиональном плане. Она совершенно не была похожа ни на одного пациента, которого я лечил раньше. В итоге я влюбился в нее, развил чувства, которые не должен был позволять себе, как ты понимаешь. У нее никого не было. Она была совершенно одна, за нее никто не боролся, никому не было дела до того, выздоровеет она или нет. Я ощущал ответственность за нее не только как ее доктор, но и как человек. Но мне нельзя было… – Он запнулся и начал крутить обручальное кольцо на пальце, пытаясь подобрать слова. – Мне нельзя было так пользоваться ею.
– О боже, ты же не хочешь сказать, что изнасиловал…
– Нет, – веско сказал он. – Ничего подобного, но я был на десять лет старше. В конце концов, я был ее врачом. Я должен был понимать, что можно, а что нельзя.
– Что случилось? – Сара съежилась, боясь узнать правду.
Отец ерзал в кресле – он нервничал ничуть не меньше.
– Я повел ее прогуляться по набережной – просто чтобы подышать свежим воздухом и сменить обстановку. Вечерело, люди уже уходили с пляжа. Там царила настоящая идиллия, мы были словно в другом мире, в котором не существовало Эмбергейта. Это именно то, что ей и было нужно. Я расстелил коврик у воды под кроной ивы. Эми пошла помочить ноги, но ей вдруг стало плохо, и она упала в воду. Я вытащил ее, положил на коврик и надел на нее свой пиджак. – При этом воспоминании он улыбнулся и посмотрел на дочь. – Ей этого очень хотелось, Сара. Клянусь, я ее не заставлял.
– Но, папа, это же психически больная девушка, беззащитная. О чем ты думал вообще?
– Знаю, знаю, – покачал он головой. – Я не должен был этого допустить.
– Ты знал, что она забеременела?
– Нет, конечно, не знал. Но это ничего не изменило бы. Я бы решил, что ребенок – не мой. Я же считал себя бесплодным. Но я вряд ли поступил бы так, если бы знал, что есть риск беременности. Тогда невеста оставила меня, потому что я не мог иметь детей.
– Папа, Эллен Кросби рассказала мне, что Эми всегда утверждала, что ребенок – от тебя, но никто ей не верил. Все считали, что она бредит.
Он вытер глаза платком.
– Бедная девочка.
– А настоящая трагедия – в том, что ей сказали, что ребенок умер, а на самом деле он был жив и отдан на усыновление. И, возможно, сейчас где-то живет твой сын. И мой брат.
