– Я знал, Эми. И понимал, что влюбляюсь сам. Но наши отношения не закончились бы ничем хорошим, – почти шепотом добавил он.
– Потому что я была психически больной?
– Все сложнее. Но к моему дикому стыду, я действительно счел карьеру важнее чувств к тебе. – Он остановился и взял ее руки в свои. – Ты должна верить: если бы я знал, что ты носишь моего ребенка – хотя это было чудом, я был бы рядом с тобой. Это даже не обсуждается.
Она смотрела в его широко раскрытые, пытливые глаза и насупленные брови.
– Я верю.
Он мигом обмяк, и с его лица спало напряжение.
– Спасибо, Эми.
– Я ведь почти умерла тогда.
– В каком смысле?
– При родах. – Она инстинктивно положила руку на живот, словно воспоминания вызывали у нее не только эмоциональную, но и физическую боль. – После того, как ребенок умер… то есть после того, как мне сказали, что ребенок умер, началось кровотечение. Меня экстренно отправили в больницу, где мне спасли жизнь.
– Очень сожалею, Эми. Я и понятия не имел.
– Ну конечно. К тому времени вас уже давно не было в Эмбергейте, – произнесла она без горечи, просто констатируя факт. – Мне тогда было все равно, умру я или нет. Мне не было ради кого жить.
– Не говори так.
– Почему нет? Это правда.
Он попытался перевести разговор на другую тему:
– А что случилось с тем мальчиком, с которым ты дружила?
– С Эдом? – улыбнулась она. – Он самый невероятный человек, которого я знала в жизни. Он навещал меня и в больнице, и в Эмбергейте. Думаю, он искренне любил меня, и я тоже его любила, но не той любовью. У нас ничего бы не получилось, потому что я была влюблена в другого. В вас.
– Да, – изрек он с тенью улыбки. – Я понял, про кого ты.
– В конце концов я сказала ему, чтобы он больше не приходил. Я просто не испытывала к нему ответных чувств. Может, это и жестоко, но я хотела быть с ним честной. Он достоин быть с девушкой, которая любит его по-настоящему.
– Пути настоящей любви не всегда бывают прямыми, Эми.
Она удивленно подняла брови.
– Не знаю, что вы хотите сказать. Эд потом женился. Присылал мне письмо с фотографией.
– Значит, у этой истории счастливый конец?
– Он выглядел достаточно счастливым. По крайней мере, счастливее, чем был бы со мной.
Доктор медлил, готовясь задать следующий вопрос. Вопрос-индикатор, который скажет ему, насколько Эми действительно выздоровела.
– А ты поддерживаешь связь со своей мачехой Керри?
– О, Керри… Керри, Керри. Помните, когда-то я даже имени ее не могла произнести. Ну, конечно, помните, – не стала дожидаться ответа Эми. – Поэтому и спросили, полагаю. В те годы пациентов, которых планировалось выписывать, переводили на домашний уход и перемещали в хостелы, если им было некуда идти. Я туда не хотела. Эмбергейт стал мне домом – вот что делает с людьми система. Но вы и без меня знаете. Вы видели это много раз. – Она украдкой взглянула на него.
– Система была далеко не идеальна, Эми.
– В общем, Керри согласилась принять меня.
– Вот это поворот!
– Это не за одну ночь случилось. Двадцать семь лет – долгий срок. Мы обе повзрослели и стали мягче. В итоге я прожила у нее несколько лет, а потом приехала сюда.
Стивен сделал глубокий вдох.
– Здесь очень красиво, Эми. Я понимаю, почему ты была счастлива здесь.
– Я обожаю это место. Дом, конечно, старый, нет отопления и готовить приходится в дровяной печи, но зато этот дом – мой. Весь мой, и я могу делать что хочу. Не нужно просить разрешения, чтобы пойти в туалет. Я могу сама решать, что надеть утром, здесь нет запертых дверей. Только тот, кто провел взаперти большую часть жизни, может понять, насколько это важно.
– Я могу только представить, каково это было, – печально отозвался Стивен. – И вы с Керри все еще видитесь?
Эми покачала головой.
– Она умерла несколько лет назад. Но Сьюзан ко мне приезжает иногда.
– Сьюзан?
Эми остановилась и посмотрела на горизонт.
– Та малышка, которую я отнесла на озеро. Она, естественно, этого не помнит. Сейчас она взрослая женщина, но она моя сводная сестра, так что мы поддерживаем отношения.
– Это хорошо.
– Теперь она – мой единственный родственник. По крайней мере, так я думала, – оговорилась Эми.
Когда они вернулись, Стивен встал спиной к камину и отвел руки за спину, чтобы хоть немного согреться.
– Здесь так холодно, Эми. Как ты это выносишь?
Она взялась за толстый свитер, в котором буквально утопала из-за своей худобы.
– Мне не холодно. – Она села за стол и взяла ручку. – Нам нужно составить план, Стивен.
– План?
– План поисков нашего ребенка, – нетерпеливо закатила глаза она. – Вы обещали помочь его найти.
Он сел напротив и оперся локтями о стол.
– Что за план? – настороженно спросил он.
– Ну, где он будет жить? – Она обвела глазами маленькую гостиную с мокрыми пятнами на стенах. – Возможно, вы и правы, здесь малышу будет слишком холодно.
– Эми, – перебил он ее. – Ты о чем?
Она задумчиво грызла ручку.
– Возможно, нам будет лучше жить у вас. – Она выпятила губу, как ребенок. – Я бы этого не хотела, конечно. Мой дом здесь, и так было всегда, за исключением лет, которые…
– Эми. Посмотри на меня.
– Что? – Она рассеянно смотрела перед собой.
– Эми, – повторил он, щелкнув пальцами у нее перед лицом. – Он больше не ребенок. Он взрослый мужчина, – сказал он мягко, но твердо.
Она посмотрела на пустой лист, на котором хотела распланировать их совместное будущее, а затем ее взгляд переместился на сервант, на прозрачную миску для фруктов, в которой лежали один засохший лимон и лампочка, на пузырек с таблетками. Когда она в последний раз их принимала? Вспомнить бы!
– Эми?
– Простите. Какую глупость я сказала. Ему будет сколько – сорок девять лет в феврале? – Она постучала себе по виску и натянуто улыбнулась. – Видите, голова у меня работает!
Он откинулся на спинку кресла и с облегчением вздохнул.
– Значит, ты точно это понимаешь? Он больше не ребенок. Важно, чтобы ты это осознавала, если мы будем его искать.
Она кивнула и снова оживилась, ее глаза заблестели.
– Минутный провал, вот и все. Со мной все в порядке, правда. Но у него могут уже быть свои дети, наши внуки, – пришла ей в голову новая мысль. – Они могли бы приезжать сюда, я бы их баловала, водила на пляж, строила с ними замки из песка, а они бы втыкали в них флажки. А потом мы бы ели мороженое, а на ужин – рыбу с картошкой. И смотрели на залив. Гороховое пюре я бы не делала, – замотала она головой. – Дети ведь не любят гороховое пюре?
