– А у Гримма заступничков не нашлось?
– Там – другое дело! Во-первых, любовница весь его «архив» следствию выдала. Хранил у нее, дурак, все расписки за суммы, от немцев и австрияков полученные. С пометками – когда и за что получено. А самое главное, я думаю, делиться господин Грижм не любил! А Брюхановский умнее оказался, «прикармливал» кого следовало. Плюс еще одна деталька: Гримм по характеру своей службы с секретной частью штаба был связан. А Гертруда твоя, то бишь Брюхановский – нет!
– Погоди. Давай помолчим, Медников. Подумать хочу!
– Подумай, подумай! Будешь мыслить – не забудь о медвежьей услуге, которую тебе нынешний военный министр оказал! Нашел время справедливость восстанавливать, имя гвардейского прапорщика фон Берга обелять! Вот «обелил так обелил»! Тут же все пошло-поехало… «Погодите, это какой Берг? Который чуть переговоры с японцами не сорвал, японского дипломата убил, присягу нарушил, в бега подался?! Который до сей поры в розыске, санкционированном лично покойным государем Александром II числится?!» А ну подать Берга сюда для пояснений!»
– Погоди, помолчи! – повторил Агасфер. – Я сигару закурю… Знаю, ты не переносишь.
Медников кивнул, вышел в коридор.
Агасфер закурил, вытянул ноги, подложил под шею диванную подушку и прикрыл глаза.
Первое – с Медниковым разобраться надо. Друзьями они стать не успели, пуд соли съесть не съели – тут Евстратий перегнул. Разные они люди – потомственный дворянин и мужик. Но мужик не из простых – из умных. Карабкаться наверх умеет, и в удовольствие ему это. Внешний вид, одежда поменялись, говорить по-иному стал. Раньше по-простому изъяснялся, мужицкие словечки через одно вставлял. Маскировался под простого, недалекого. Зачем? Дань профессии топтуна, сейчас это ему не нужно.
Штатное расписание Разведывательного отделения перечислил – на чем упор сделал? Во внутренние агенты он не годится – в «наружняках», скорее всего, остался. Может быть, даже в старших. Но это для него – без перспективы роста, товарищем начальника ему никогда не стать. Значит, не в старших: тут он горы свернет, чтобы в старшие наблюдательные агенты выбраться. Это, считай, вице-начальник – на время его отсутствия или если что случится с Лавровым. Теперь главный вопрос: можно от него подлости ждать? Карьерной – вряд ли. Только если кто-то попытается ему жизнь испортить – тут Евстратий зубами заживо грызть будет, а своего, кровного, не отдаст.
Агасфер закинул ногу на ногу, выпустил несколько ровных колечек сизого дыма.
Так, теперь телеграмма. Ясно как день: от Архипова. Это и подпись, и упоминание музея, и построенного дома. Вот только арендаторы, Медниковым никак не упомянутые, – кто это? Разберемся со временем, конечно… Теперь главный вопрос: не может ли быть телеграфная депеша ловушкой, чтобы побыстрее его из Крыма выманить? Может. Хотя и попроще что-нибудь сгодилось бы. Но подлости от Архипова не жди, это Агасфер мог и голову прозакладывать. Использовать его вполне могли, кстати. А вот сам он – никогда!
– Не докурил еще? Интересно, окна-то открываются здесь? – всунулся в купе Медников.
– Открываются. Заходи, Евстратий! – Агасфер отвернул два барашка, открыл половину широкого окна. – Давай теперь в вопросы-ответы поиграем. Телеграмму кто послал?
– Архипов. С Лавровым посовещался, текст поправили и отправили депешу.
– Почему ты меня в Гатчине ждал? К Архипову опасно идти? Арестовать могут?
– Насчет ареста не думаю. И идти, полагаю, к нему надо, только, может, не сразу… А почему ждал в Гатчине – Лавров попросил. Обстановку разъяснить, прощупать тебя, на реакцию посмотреть.
– Посмотрел? И как?
– Могло, на мой разум, хуже быть.
– А если бы хуже было?
– Тогда поехали бы не к полковнику, а на явочную квартиру. И стали бы решать, куда тебя спрятать на время. Или отправить куда за границу.
– Арендаторы, упомянутые в депеше, кто это?
– А вот это тебе, господин Агасфер, начальник лучше объяснит. На Таврической семнадцать. Туда и поедем сразу. Только побриться вам надобно, господин Агасфер! И шрамик на левой щеке восстановить! Паспорт Полонского сохранил?
– Тот паспорт еще в Варшаве у меня Гедеке отобрал, – Агасфер испытующе поглядел на Медникова. – Неужели Люциус нашему портному штуку сукна с картами прислал?
– Про то я не знаю. Мне про бороду сказали: с бородой тебя в Петербурге на вокзале ждать могут. А новый паспорт Полонского вон он, держи! – На стол легла свернутая бумага с гербовыми знаками. – Помочь побриться-то?
– Со шрамом поможешь. Насколько я понимаю, в столицу прибываю не я, а господин Полонский?
* * *
На Таврической «лихач» притормозил лошадь, получил положенную мзду и уехал. Агасфер огляделся: на доме под номером «17», в ряду прочих, синела скромная табличка:
Перестраховочное товарищество на паяхъ
«ЗЛОБИНЪ и компания»
Все вiды стpaxoвaнiя!
За застекленной, на европейский манер, дверью маячила чья-то любопытная физиономия в фуражке с синей ленточкой и надписью «Курьеръ».
Улица была небойкой, прохожих немного. В соседнем со злобинским дверном проеме возились рабочие. На огороженной части тротуара высились штабеля кирпичей, лежали инструменты, ящик с цементом заботливо прикрыт мешковиной от сырости.
Хмыкнув, Агасфер толкнул дверь перестраховочного общества, огляделся: контора как контора. Четыре письменных стола за традиционным невысоким барьером, пальма в кадке. Для посетителей – казенного вида диван с небольшим столиком.
Четверо конторщиков в белых сорочках с сатиновыми нарукавниками усердно перекладывали какие-то бумажки, с треском крутили ручки ставших модными арифмометров «Odnner»
[92]. Пятый, в черном сюртуке и за столом побольше – очевидно, старший конторщик – говорил по телефону. Курьер на табуретке под пальмой – кажется, из «летучего отряда» Мельникова, кажется Матвей, зевал во весь рот и листал газету.
Лицо одного из конторщиков тоже показалось Агасферу знакомым. Прищурившись, он вгляделся и узнал Михаила Петрова, агента из охранки, славившегося феноменальной памятью на лица – нынче, надо полагать, архивариуса РО. Михаил поднял голову, равнодушно взглянул на «посетителей» и, прикрывшись бумагой от соседа, неожиданно подмигнул Агасферу в знак узнавания.
– Нам туда, – Медников показал на дверь в глубине зала, над которой висела табличка «Служебное помещение».
В задней комнате, как и предполагалось, были отгорожены две кабинки с надписями «WC», причем на одной висело предупреждение «Просим простить! Удобства временно не работают!»
