Дав Архипову лошадиную дозу опийной настойки, повторили лечение. Забинтовали, влили внутрь «для закрепления» успеха» его любимый арманьяк, и постепенно тот забылся сном.
Глянув на часы, Агасфер, наконец, начал готовиться к вечернему рандеву с немецким разведчиком – красить и стричь волосы, поправлять шрам на щеке.
* * *
Хоть и ехал он на сей раз в Императорский яхт-клуб без сопровождающего, однако чувствовал себя спокойно, не сомневаясь в том, что персонал и обслуга непременно узнают «Виктора Александровича Полонского».
Так оно и вышло. Совершив непременный обмен приветствиями с казначеем клуба и дегустацию марсалы нового завоза, Агасфер поинтересовался – ждут ли его. И если ждут, то где именно – в большой или малой обеденной. Оказалось, что в малой.
Агасфер направился в полутемный зал и уверенно подошел к привставшему навстречу Гельмуту фон Люциусу.
Произнесли дежурные фразы о погоде, опять-таки о нынешней марсале, о наследнике престола Николае Александровиче, затем переключились на более близкие обоим темы.
– Значит, после венских приключений вам так и не удалось добраться до Италии и решить свои проблемы с братом? – словно невзначай поинтересовался немец.
– Почему не удалось? – в свою очередь удивился лже-Полонский. – Наша яхта была в Турине, и мы с Костей беседовали едва ли не полдня. А потом я доехал поездом до Мюнхена и там пересел на Берлинский экспресс…
– …А в Варшаве на вас насели молодчики полковника Рунге, спутавшие вас с другим русским, – сочувственно кивнул разведчик.
Агасфер пристально поглядел на собеседника, однако не уловил ни малейшего признака насмешки. Хмыкнув, он тем же тоном перешел в наступление:
– А потом те же молодчики насели на вас, герр Люциус, инкриминируя вам то ли старческий маразм, то ли куриную слепоту, то ли прямое предательство, не так ли?
– Не хватало еще мне выслушивать нотации от всяких Dumkopfen
[95], дорогой друг!
– Не хотите поговорить откровенно, господин советник?
– А разве мы не делаем этого? Впрочем, не возражаю. Итак?
– Вас обвинили в том, что вы «лопухнулись» с Полонским. Что на самом деле это не Полонский, а Агасфер, он же венгр Ковач, подручный некоего полковника Архипова…
– У вас хорошие источники информации, – пробормотал Люциус. – А вы действительно Агасфер?
– Я, как и вы, разведчик, Люциус. Но у меня другой псевдоним!
– Что не помешало вам сделать в Берлине то, что непременно сделал бы настоящий Агасфер! Вы вынудили Гримма отдать привезенные для нас разведданные вам и напугали его до смерти. Вы внушили мне недоверие к качеству материалов, привезенных Гертрудой, выманили его из Вены и ликвидировали вместе с привезенными материалами. Или я ошибаюсь?
– Тогда почему же вы, герр Люциус, привезли и передали Соломону для меня британские карты северных фарватеров? Или это липа и приманка?
– В Берлине, помнится, угощал вас я, Полонский. Вы не хотите отдать «долг вежливости»? Или мне придется заказывать ужин самому? – неожиданно спросил Люциус.
– Вы правы, простите, – Агасфер сделал знак метрдотелю. – Удивите моего гостя, любезный! Предложите ему самое лучшее, что может предложить своим гостям шеф-повар!
Когда мэтр удалился, Агасфер откинулся на спинку кресла и рассмеялся:
– А вы хитрая лиса, Гельмут! Взяли паузу для того, чтобы как можно лучше сформулировать правдоподобный ответ?
– Не без этого, – согласился немец. – Ход, действительно, выглядит неожиданно, не правда ли? Но иногда самая сложная задача имеет простое решение, Виктор! Можете мне верить, можете нет – но слушайте! В Берлине, беря санкцию руководства на передачу вам старых британских карт, я стопроцентно был уверен в том, что имею дело с Полонским. После скандала, который мне устроили Рунге и этот змееныш Гедеке – причем последний постарался, чтобы даже канцлер узнал о моей промашке, – у меня не осталось другого выхода, как продолжить верить, что вы – не Агасфер! Вы меня понимаете?
– Кажется, да. Отказавшись от предложенной мной акции, вы выглядели бы как старый беззубый пес, потерявший и нюх, и зубы. Если бы вас и не выбросили из разведки, то отодвинули бы на задний план.
– Сформулировано великолепно, Полонский! Кстати, поздравляю: русские все-таки официально обзавелись своей контрразведкой. Итак, каким будет ваш ответный ход?
– Если бы я был Агасфером, мне бы никто не разрешил нанести на ваши карты подлинные минные поля, герр Люциус. У Полонского, кстати говоря, тоже есть выбор: подсунуть вам «липу» и остаться русским патриотом. Или получить свои тридцать сребреников, а потом пойти на каторгу или под расстрел как шпион, предавший Россию.
– Великолепно! – повторил Люциус. – Верно все-таки говорят, что на немецком языке можно только со вкусом ругаться. Но если ты хочешь выразиться сильно и красиво, для этого надо выбрать русский язык! Но, как бы красиво вы ни выражались, Виктор, очень многое зависит от того, что в данном случае считать эквивалентом «иудиных» денег!
– Что вы имеете в виду?
– А если я предложу вам за подлинные карты… себя, господин Полонский?
Агасфер еле сдержался, чтобы изумленно не вскинуть на собеседника брови.
– Вы готовы работать на русскую разведку, герр Люциус? Вы, мэтр германского шпионажа, доверенное лицо канцлера и самого кайзера! Разведчик с четвертьвековым стажем!
– А я уже начал работать, Виктор! – вздохнул немец. – Разверните мою карту и поставьте горячий утюг на Финляндию. Через несколько минут на этом месте проявится мой собственноручный автограф. Своего рода обязательство работать на Россию. Правда, не с завтрашнего дня. Через три года. В общем, вы или ваше руководство все поймете, когда прочтете!
– Любопытно… За три года может случиться многое. Извините, но за это время вы можете умереть, скажем, от какой-либо неизлечимой болезни…
Фон Люциус положил ладонь на протез Агасфера.
– Ну-ну, перестаньте фантазировать, Полонский! Когда вы прочтете, то все, повторяю, поймете! В том числе и то, чем я рисковал, делая эту запись! Давайте хотя бы на остаток этого вечера забудем о рыцарях плаща и кинжала и просто вкусно поужинаем!
– Но я…
– Вам не терпится побежать за горячим утюгом? – невесело рассмеялся немец. – Mit Harren und Hoffen hat’s mancher getroffen
[96].
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Агасфер вернулся в особняк чуть за полночь, проник в дом с черного хода и был встречен, как обычно, Кузьмой со своей громадной фузеей. Узнав приближающегося по садовым дорожкам Агасфера, старик перекрестился, зажег фонарь, открыл дверь.
