– Какие корни? – простонал Архипов, снимая слуховой рожок телефонного аппарата и послушно принимаясь накручивать ручку. – Барышня, соедините меня с Главным штабом, срочно!
– А чем прикажете объяснить Петру Семеновичу срочную необходимость вызова Ризенкамфа? – прошипел Архипов ротмистру.
– Скажите: дело, не терпящее отлагательств! Подробности – при личной встрече!
* * *
Через полтора часа военный министр Ванновский, сам толком так и не понявший сути неожиданно возникшего дела, сумел-таки уговорить прибывшего командира лейб-гвардии драгунского его императорского высочества великого князя Владимира Александровича полка Ризенкамфа приватно побеседовать с полковником-отставником Архиповым. И быть с ним сколько возможно откровенным – для чего министр лично проводил генерал-майора и полковника в кабинет для оперативных совещаний.
– Да что он наделал-то, ваш бывший адъютант, господин полковник? – допытывался командир гвардейских драгун. – И при чем тут его служба в моем полку?
Архипов изворачивался как мог. Ризенкамф краснел, бледнел, несколько раз порывался прекратить неприятный для него разговор, и только глубокое уважение к министру, лично попросившему его о максимальной откровенности, вынудило генерал-майора «сдаться» и нехотя рассказать о событиях трехлетней давности.
Выяснилось, что несколько офицеров-драгун попали тогда в крайне неприятную историю.
– Мало им было по публичным домам молодость и честь растрачивать, так ведь нашли же, мерзавцы этакие, какой-то тайный притон, посещаемый совсем юными особами из благородных и почтенных семейств. Гимназистками, полковник, чего уж там! А хуже всего, что растление малолетних в том притоне вершилось под воздействием зелья из Нового Света. Кокаина, что ли…
– Слышал, знаю, – кивнул Архипов.
– Где они то снадобье добывали, дознаться не удалось: хозяйка притона сразу после поднятого шума сбежала из Петербурга. А шум поднялся после того, как две девчонки, перенюхавшись зелья, померли. Одна сразу, другая в частной клинике для умалишенных. Девчонки назвали отцам имена своих великовозрастных «друзей» – те ко мне, конечно. Ну, суд полкового общества офицеров был, естественно. Постановили: удалить мерзавцев из полка. Доложили мне о решении. Хоть и не хотелось мне сор из избы выносить – но дело-то неординарное! Передал его в главный окружной военный суд, который и приговорил голубчиков к арестантским ротам – с лишением дворянства, поражением в правах и всем, что там еще положено.
– И значит, Терентьев…
– Так в том-то и закавыка, полковник, что Терентъеву удалось выйти сухим из воды! Заводилой в том деле с кокаином он получался, по всему выходило! И притон этот он, опять-таки, нашел! Но в тот день, когда гимназистки Богу душу отдали – не было его в притоне! И друзья его не назвали – хотя разговоры и ходили в офицерской среде.
Слышал, его даже понуждали покаяться в мерзком грехе своем. Однако дело уже в окружном суде было – естественно, каяться он не стал, а написал на мое имя рапорт о переводе. Ну а я держать не стал. Вот так-то, полковник! Очень, очень неприятно – впрочем, надеюсь, что на каждом углу болтать об этом не станете! Ежели у вас все, то честь имею!
Выйдя из Главного штаба, полковник вкратце рассказал Лаврову о том, что удалось узнать. Помолчав, затравленно спросил:
– Теперь что – к генерал-майору Ореусу? Его конно-артиллерийская батарея стоит, кажется, в Старом Петергофе?
– Нового мы там вряд ли чего узнаем, Андрей Андреевич! – мягко покачал головой Лавров. – Как в народе говорят: коли уж повадилась лиса в курятник лазить – только пуля ее отучит! Исходя из логики бытия, у нашего Терентьева неприятности не кончились, и он сбежал к вам в адъютанты. Извините уж за прямоту, но вы, Андрей Андреич, так и не вспомнили – кто его вам рекомендовал?
– Ей-богу, не помню! Мой прежний адъютант после дурацкой дуэли в лазарет угодил – ну я и подыскивал нового… Да и какая теперь разница, ротмистр!
– М-да… Простите за нескромный вопрос: а вы за Терентьевым не замечали ничего этакого? Возбужденного или, наоборот, подавленного состояния? Остатков белого порошочка на усах, скажем?
Архипов только махнул рукой. И в свою очередь, поинтересовался:
– Ну и что с ним теперь делать? И под суд-то не отдашь – не за что вроде… Гнать в три шеи?
– Выгнать всегда успеем. Потерпеть надо, Андрей Андреевич. Потерпеть и не подавать виду. Надо прежде выведать – с кем он на связи из германской разведки состоит.
– Так он вам и признался! – фыркнул Архипов.
– А нам его признание и ни к чему! Есть у меня в МИДе человечек свой. Попрошу его дать нам чиновника мелкого, который регистрацией всех иностранцев в столице ведает. Посадим его в снятую напротив табачной лавочки квартиру – и пусть несколько дней чаек на подоконнике погоняет. Может, кого знакомого увидит – кто за почтой приезжает или приходит! А не получится – за хозяина лавки и его приказчика возьмемся. Поехали-ка домой, ваше высокоблагородие! Рискну еще раз напомнить насчет Терентьева: не показывайте, Христа ради, виду! Хорошо бы, конечно, отправить его на несколько дней куда-нибудь с деловой поездкой, с глаз долой… Давайте подумаем – куда можно? А когда уедет Агасфер в Европу, тогда за Терентьева вплотную возьмемся!
* * *
Жизнь Берга-Агасфера в особняке полковника Архипова понемногу приобретала размеренность, а оттого и смысл. И в любое время, глянув на часы, он мог точно определить, чем он будет заниматься через час, а чем через три или пять.
Но вот однажды утром Агасфер с удивлением обнаружил, что место Терентьева в столовой занял Лавров. Не видать было нынче и традиционной бумажной «пищи», то бишь газет – стол был сервирован под обычный завтрак.
– А где же нынче Владимир Семенович? – поинтересовался, поздоровавшись, Агасфер.
Архипов что-то буркнул, старательно прожевывая кусок бекона, Лавров же, мило улыбнувшись, пояснил, что Терентьев еще с рассвета отбыл в срочную деловую поездку, и до своего отъезда господин Берг вряд ли с ним увидится.
Агасфер, видя явное нежелание дать исчерпывающие объяснения, хотел было съязвить насчет «тайн Мадридского двора», но сдержался и лишь пожал плечами. Несмотря на первоначальные заверения полковника Архипова в том, что Терентьев станет его постоянным спутником и другом, этого не случилось. Агасфер, впрочем, об этом ничуть не жалел: бывший адъютант и нынешний помощник хозяина дома симпатий у него не вызывал.
После завтрака, складывая салфетку, Агасфер привычно поставил Архипова в известность о своих планах на день. С утра, если господин полковник не возражает, он предполагал вплотную заняться садиком-двором. Ну а после обеда, видимо, прогуляется по городу.
Возражений не последовало, однако Лавров, догнав Агасфера в коридоре, как бы между прочим заметил:
– Господин Берг, в Берлине и Вене наши «друзья» наверняка приставят к вам топтунов. Мы с вами уже беседовали на эту тему: нервно реагировать на это не стоит. Под именем Полонского скрывать вам абсолютно нечего! Тем не менее не забывайте: вы разведчик. И при необходимости должны уметь уходить от наблюдения. На нашем языке – «сбрасывать хвост». Я поговорил на эту тему с господином Медниковым, и сегодня, во время вашей прогулки по городу, за вами походят его филеры. Для начала поучитесь определять факт наблюдения, выделять соглядатаев среди прохожих. Хотите – попытайтесь сбросить «с хвоста» тех, кто будет следить за вами. Скажу заранее: не расстраивайтесь, если у вас это не получится: топтуны у Медникова опытные и цепкие! Если желаете, после возвращения все вместе проведем «работу над ошибками». Ну а пока – честь имею!
