Посмеиваясь, Агасфер встал между дворником и ванькой.
– Семен! Ты что это, старых знакомых не узнаешь? – окликнул он.
Дворник недоверчиво оглядел Агасфера с ног до головы.
– Много вас тут, знакомых, ходит, – проворчал он, остывая. Присмотрелся, улыбнулся. – А-а, это для вас, что ли, господин хороший, за извозчиком днями бегал? А вы, поди, опять к Настасье Васильевне? Госпоже Стекловой?
– К ней, к ней. Дома ли барыня?
– А нету ее! – чуть ли не радостно сообщил дворник.
– Уехала, что ли? Надолго ли?
– Куды ей уезжать! – махнул рукой дворник. – На бульваре она днями сидит, если дождя нету. Книжки все читает…
– Далеко ли тот бульвар, Семен? – Агасфер побрякал в кармане мелочью, оживляя дворницкую память.
– Зачем далеко? – обиделся тот. – Прямо до канала как дойдете, так сразу и направо. А там уже и видать его, бульвар-то! Скамейки стоят беленькие…
– Ага. Ну, спасибо, Семен! – Агасфер сунул ему гривенник. – Значит, так и читает там книги все время?
– А чего ей еще делать? В поденщицы гордая, видать, наниматься. Переписки чичас мало дают, цельные конторы писарские в городе пооткрывали… На содержание тут звал ее один – не пошла! А дома сидеть все время неинтересно. К тому же сюда лавочники то и дело приходят, за долги ее под окнами лают… Вот и спасается на бульваре том…
Агасфер быстрым шагом направился в указанную сторону.
Анастасию Васильевну Стеклову Агасфер нашел без труда: все другие скамейки на бульваре, засыпанном желто-красным ковром увядшей листвы, были в тот предвечерний час пусты. Стеклова сидела на самом краешке второй с краю скамейки, склонившись над книгой.
– Вот вы где от меня спрятались, Анастасия Васильевна!
Стеклова от неожиданности вздрогнула, подняла на Агасфера испуганные глаза, прижала к груди книгу, словно прикрываясь ею.
– Неужто не узнали?
– Михаил Карлович? Ой, конечно, узнала! – серые глаза Стекловой заискрились радостью. – А я уж думала…
– Что вы подумали? Это вам! – галантно поклонившись, Агасфер протянул девушке хризантемы.
– Спасибо! – Стеклова спрятала в букет покрасневшее от удовольствия лицо. – Но как вы меня разыскали?
– Дворник ваш подсказал! Вы позволите присесть рядом, Анастасия Васильевна?
– Ну конечно! – Девушка сдвинулась еще ближе к краю скамейки. – Садитесь! Знаете, когда вы ушли тогда вечером, я немножко беспокоилась. Но у вас были такие страшные когти, что я подумала…
– Что именно, Анастасия Васильевна?
– Что с таким оружием вы отобьетесь от любого врага, – рассмеялась Стеклова.
Он тоже рассмеялся:
– Сегодня мне не от кого бегать и не с кем сражаться, поэтому я оставил свое «оружие» дома!
Внезапно Стеклова нахмурилась:
– Вообще-то я на вас сердита, Михаил Карлович! Зачем вы Маруське на шею золотую монету повесили? Меня оскорбить хотели? Бедностью попрекнуть?
– Помилуйте! При чем тут вы?
– При том! Вы, конечно, заметили, что я… небогата! И решили таким образом рассчитаться за свое спасение! Но вы не думайте, ваш дукат цел и невредим! Вот он: получайте-ка обратно!
– Как же я могу отобрать награду у вашей Маруськи? – попробовал свести разговор к шутке Агасфер.
– Возьмите! Если не возьмете, я и вправду буду думать, что вы меня хотели оскорбить! А дукат в канал выброшу! Ну же!
Стеклова вскочила со скамейки. Агасфер, поняв, что она не шутит, медленно поднялся следом, покорно взял протянутую монету.
– Простите ради бога, Анастасия Васильевна! У меня и в мыслях не было вас обидеть! Я вот и печенки телячьей сегодня Маруське вашей захватил, угостить хотел – тоже смертельно оскорбитесь?
– Печенки?
Агасфер кивнул ей с таким несчастным видом, что девушка не выдержала и снова рассмеялась.
– Ну, угощение я ей передам, так и быть! Но вы должны мне обещать, что никогда… Никогда, слышите? – не будете пытаться отблагодарить меня такими способами. Денежными!
– Клянусь!
– Ну, тогда давайте снова сядем!
Собираясь навестить Настеньку – так про себя Агасфер иногда называл свою новую знакомую, – он всерьез сомневался, что способен поддержать светскую беседу с девицей. Слишком много времени прошло с тех пор, когда он легко и непринужденно мог говорить с молодыми дамами. Однако, против его ожидания, никаких томительных пауз в этой беседе на бульваре не возникало. Анастасия Васильевна вела себя просто и естественно и, поскольку много читала, в том числе и бульварную прессу, могла говорить практически на любые темы. А годы, проведенные в Смольном, дали ей возможность хорошо разбираться в классической литературе.
Время летело незаметно, и когда петербургское небо пролилось сначала мелким, а чуть позже основательным дождем, Стеклова и Агасфер чувствовали себя так, будто были знакомы много лет.
Набравшись смелости, Агасфер предложил девушке переждать непогоду в кондитерской неподалеку. Конечно, видя осунувшееся от постоянного недоедания лицо и совсем тонкие пальчики, он предпочел бы пригласить Настю в ресторан. Хорошо прожаренный кусок мяса больше пошел бы девице на пользу, однако подобное предложение было бы неуместным.
В кондитерскую же Настенька после некоторого колебания зайти согласилась, и они, прыгая через мгновенно появившиеся лужи, вскоре оказались в небольшом уютном помещении, совершенно пустом, к явному удовольствию Стекловой.
Рад был единственным посетителям и толстый хозяин в белоснежной куртке и высоком колпаке. Сначала он предложил им украшенное вензелями меню, однако, видя явные затруднения Настеньки в выборе пирожных и совершенную беспомощность в кондитерском деле ее кавалера, по-домашнему улыбнулся, и, пробормотав «Айн момент!», принес и водрузил на стол огромную вазу с целой горой различных пирожных и сдобы.
– Выбирайте сами, молодые люди!
Вслед за вазой на столике появился вместительный кофейник, сахарница и сливочник.
– Ух ты! – совсем по-девчоночьи всплеснула руками Стеклова. – Глазами бы все так и съела! Но мы ведь не сможем, правда?
Кое-каких успехов в «дегустации» посетители все же достигли, а немец в заключение вынес откуда-то и торжественно вручил Настеньке «бонус на вынос» – кокетливо перевязанный ленточкой куль с пирожными и булочной мелочью.
– Как первым и, увы, единственным за целый день посетителям! – объявил с грустно-торжественным видом хозяин.
Настя попробовала было отказаться и даже спрятала руки за спину, но кондитер сделал такое обиженное лицо, что ей не осталось ничего другого, как согласиться принять гостинцы.
Дождик моросил по-прежнему, и возле своего дома Настенька пригласила Агасфера подняться к себе.
