– Так чего же вы его держали? – поинтересовался Кунцевич.
– Протекция-с. За него откуда-то с самого верху хлопотали!
– А кто хлопотал?
– Не могу знать, – экзекутор понизил голос, – а только привел его ко мне и велел на место принять сам господин инспектор!
– И долго он у вас прослужил?
– В конце ноября явился, а в конце марта и ушел. Сам, добровольно. Я аж свечку Богу поставил. Правда, надо должное ему отдать, за службу по-нашенски балакать боле-мене научился.
– А куда ушел, не сказывал?
– Определенного ничего-с не говорил, сказал только, что уезжает из Петербурга.
– Спасибо вам большое, вы мне очень помогли, – поблагодарил экзекутора Кунцевич. – А что, инспектор в присутствии?
Экзекутор выглянул во двор, куда выходили окна его кабинета:
– Да, вон его лошадки стоят. Только… – чиновник замялся, – прошу вас, не говорите его высокородию, что это я вам про его протекцию рассказал.
– Не буду, не буду, не беспокойтесь.
Кунцевич вышел из кабинета экзекутора, прошел по широкому коридору мимо нескольких дверей и оказался в приемной статского советника Качевского. Он попросил секретаря доложить о себе и через пять минут был принят. Мечислав Николаевич порасспрашивал господина инспектора о его странном протеже, но тот так и не смог вспомнить, кто хлопотал за Гуттентага:
– Ко мне, милостивый государь, почитай каждый день с записочками от высокопоставленных особ разные лица являются. И никому не откажешь. У нас почти все частные врачи
[10] по протекции место получили, вот о тех, кто за них хлопотал, я прекрасно помню, ибо… – Руководитель столичной медицины улыбнулся. – Да-с. А здесь – сторож! Ну попросил кто-то из знакомых, я и устроил, это же пустяк.
Надо было снова ехать за границу.
Чулицкий внимательно выслушал доклад Кунцевича и, пожевав губами, сказал:
– А вы знаете, что мадам Давыдова опять попросила прекратить дело?
– Нет! – удивился коллежский секретарь. – С чего это она?
– В Градоначальстве мне сказали, что она весьма недовольна вами и считает, что толку от официального следствия не будет. Софья Порфирьевна намеревается выехать в Париж и заключить там условие с одним из частных разыскных бюро. Вы понимаете, что теперь о вашей командировке не может быть и речи?
– Михаил Фролович, а если там убийство?
Начальник сыскного отделения опустил глаза:
– А вот вы сначала докажите, что оно есть, а потом командировок требуйте.
– Но для того, чтобы доказать или опровергнуть это, мне и надобно в командировку!
– Мечислав Николаевич, ну я же вам все сказал, а вы все поняли.
– Да. Виноват-с. – Кунцевич побарабанил пальцами по столу. – Ваше высокородие, а в отпуск вы меня отпустите?
Чулицкий усмехнулся:
– Желаете прокатиться в Париж на свой счет?
– Для начала мне нужно в Берлин.
Глава 9
«Провинциалы, побывавшие в Берлине шестидесятых годов, положительно не узнают его теперь, потому что на берегу мутной Шпрее уже не прежняя резиденция прусского короля, а столица Германской империи, своей культурой, удобствами жизни и внешним видом слишком непохожая на прежний проезжий городок средней Европы.
Огромный приток населения со стороны, сосредоточение политической и духовной жизни, развитие промышленности и торговли – все это резко изменило физиономию Берлина, создав на месте старого новый город.
Город строится и разрастается, захватывая в свою черту окрестности и предместья, где еще так недавно стояли домики поселян. На их месте возвышаются теперь четырех- и пятиэтажные дома богачей, построенные, конечно, не для удовольствия самого хозяина, но с целью отдачи под квартиры».
(Городская жизнь в столицах Западной Европы. Берлин: Н. К. Сибиряк; СПб., 1901.)
Из-за хлопот с оформлением нового паспорта
[11] и виз Мечислав Николаевич смог выехать в Европу только в Ильин день и прибыл в Берлин вечером 3 августа нового стиля.
На этот раз ни подушки, ни одеяла он с собой брать не стал, о чем сильно пожалел – от границы, в целях экономии, ехал в третьем классе и за двенадцать часов пути весь измучился на жестком сиденье.
С вокзала «Берлин-Фридрихштрассе» извозчик в черном цилиндре отвез его в Hotel-garnis «Wieland», где Кунцевич снял комнату в полторы марки. Дорога так измотала его, что, наскоро поужинав в ближайшем пивном ресторане, коллежский секретарь завалился спать, хотя по петербургскому времени не было еще и десяти вечера.
Утром следующего дня он прокатился на Александерштрассе, где в адресном столе Полицайпрезидиума, уплатив 25 пфеннигов, получил справку о месте жительства нужного ему лица. Мечислав Николаевич отыскал неподалеку почтовую контору с красным фонарем у входа и надписью «Rohrpost», купил там за полмарки Rohrpost-карту с оплаченным ответом, заполнил ее своим красивым почерком и отправил. Письмо понеслось поподземным пневматическим трубам, проложенным вдоль улиц города, и уже через сорок минут лежало на столе у адресата, а через полтора часа питерец получил ответ. Было воскресенье, старший брат разыскиваемого по службе занят не был и поэтому согласился встретиться с сыщиком в ресторане «Löwenbräu», на Шарлотенштрассе, 50.
Герхард Гуттентаг оказался плотным низеньким мужчиной лет сорока. Он слушал Кунцевича, попивая баварское, не перебивал и задал первый вопрос только тогда, когда Мечислав Николаевич закончил.
– Значит, вам нужен не мой брат, а его приятель?
– Да, но ваш брат – последний человек, с кем общался этот юноша.
– И вам непременно нужно найти Георга?
– Непременно.
– Да, далеко же вам придется ехать, чтобы его найти. Он в Бразилии.
– Где? – Кунцевич аж встал со стула.
– В Рио-де-Жанейро. Недавно прислал мне оттуда письмецо и свою карточку. Будто бы она мне нужна! Я захватил их с собой, не хотите ознакомиться?
– Мне бы очень этого хотелось.
– Тогда вот, прошу. – Немец достал из кармана пиджака конверт и протянул его коллежскому секретарю.
На фотографии из конверта был изображен мужчина в белоснежном костюме и канотье, стоявший под пальмой у мраморной ограды на фоне чудесного парка во французском стиле. В самой глубине снимка видны горные вершины, внизу напечатано типографским способом: «De Brasil con amor!» Оборот фотографической карточки был девственно чист – никаких намеков на изготовившую ее мастерскую.
