— А вы хотели бы побывать там, где никто раньше не бывал? Стать первым в истории ивентщиком, который покажет нечто такое, чего никто раньше не показывал? Только представьте — если бы кто-то вроде вас мог плыть на корабле Колумба? Если бы вы могли показать людям в их тесных и темных квартирах, что можно отправиться за горизонт? Что можно снова осветить их дома?
— Все равно не могу понять, о чем мы говорим. Какой корабль Колумба? Куда он мог бы поплыть?
Стельмах вынул изо рта трубку и ткнул чубуком в потолок. Норберт откинулся на спинку стула, глядя на собеседника, и медленно покачал головой.
— Да вы смеетесь, — он беспомощно взмахнул руками. — Как?! За что?
— Люди туда летали, — улыбнулся Стельмах. — В те времена, когда можно было только мечтать о технологиях, которые теперь у нас под рукой.
— Но перестали. Ибо это слишком дорого стоило и было слишком опасно. Помните ту марсианскую миссию? Тех, что сошли с ума и поубивали друг друга?! К тому же это ничего не давало. Организовывать полеты за миллиарды, чтобы привезти пару камней? Государственные космические агентства занимаются беспилотными исследованиями космоса, а не «освоением», поскольку оно не окупается. А для вас окупится? Каким образом?
Стельмах полез в нагрудный карман, достал тонкий металлический предмет, похожий на блестящее тринадцатисантиметровое веретено, и протянул Норберту. Тот взял его и рассмотрел. Это оказалась очень старая ручка для письма — вроде стилуса для планшета, только металлического. У нее имелся зажим для ношения в кармане, выдвигавшая стержень кнопка и маленькая круглая кнопочка сбоку, убиравшая его обратно, а на другом конце виднелись тонкие бороздки, чтобы удобнее было держать.
— Ну? Старинная ручка. Называлась «шариковая». Двадцатый век.
— Если точнее — середина шестидесятых годов. «Фишер АГ-7 Спэйс Пен». Спроектирована для НАСА, после длительных исследований за кучу денег. Внешне это просто шариковая ручка, но стержень в ней герметичный и под давлением. Она работает в невесомости, под водой, на промасленной бумаге, под любым углом, в широком диапазоне температур, не протекает.
— Замечательный памятник старины. И зачем вы мне его показываете?
— Затем, что каждая космическая программа включала в себя решение с нуля миллиарда подобных проблем, которые нам решать уже не требуется. Прежде всего — точно так же работает карандаш. В те времена тоже были не дураки, и им самим пришла в голову эта идея, но они боялись тогдашних карандашей в деревянной оболочке, поскольку она легко воспламеняется, а отломившийся кусочек графита будет дрейфовать в невесомости, может куда-нибудь попасть и натворить неприятностей. Во время письма образуется графитовая пыль, которая в отсутствие силы тяжести будет парить в воздухе. Она горюча и проводит ток. Но точно так же, как это разработанное в поте лица изобретение, работает сегодняшний стилус в комплекте с планшетом и каждая современная ручка. Одной проблемой меньше. Это частичный ответ на вопрос «как?». Естественно, это иллюстрация, а ответ звучит: значительно дешевле, чем тогда. Пример: каждый из тогдашних астронавтов проходил многолетнюю подготовку. Это были избранные, единицы из тысяч добровольцев. Считалось, что, для того чтобы пережить космический полет, нужен кто-то с идеальным здоровьем, почти сверхчеловек. Орбитальный туризм доказал, что достаточно быть в приличной форме, и не более того. То, что я вам предлагаю, — лишь дальнейший шаг.
— Вы так говорите, будто это какой-то пустяк.
— На орбите сейчас находятся двенадцать отелей. Некоторые — так, ерунда, капсулы на пару человек, но они есть. И их иногда посещают даже сказочно богатые пенсионеры. Помимо того — всего семь исследовательских станций, все принадлежат частным корпорациям, и только четыре, скажем так, государственные.
— Ну и что? Все равно не понимаю. Сколько стоит пребывание в таком отеле? Гига евро?
— В двух из этих отелей у меня есть доля. Я просто вас туда отправлю. А потом — дальше.
— Не верю.
Стельмах показал на бар и всех посетителей.
— Я там был. Они все там были.
— Они все были в космосе?
— На Луне. Это третья смена. В сущности, это строители. Они строят там отель. У космотуризма огромное будущее, а я, знаете ли, мечтатель. Отели на орбите приносят доход, так что я строю очередной, более крупный и более доходный. По крайней мере, официально.
— Но какой в этом смысл?
— Есть некий изотоп, который возникает там, на месте, под воздействием космического излучения. Это потенциальное топливо. Идеальное топливо. В каком-то смысле даже возобновляемое, поскольку его создает космическое излучение, воздействующее на лунную пыль. Об этом известно с начала века, но его использование было возможно лишь в теории — требовалась еще соответствующая технология. У меня есть несколько проектно-исследовательских институтов, и нам удалось ее разработать. Временно «ноу-хау» принадлежит мне, но, естественно, рано или поздно об этой технологии станет известно. Я не смогу долго удерживать монополию, и тогда сверхдержавы, очнувшись, набросятся на Луну, словно голодающие на пиццу. Начнется новая эра колонизации. Вот только к тому времени там уже будем мы. И на этот раз уже не позволим себя обойти или столкнуть на обочину.
Немного помолчав, Норберт показал в темный конец зала.
— Я видел, как они совершали какой-то ритуал, похоже, кого-то поминали.
Стельмах развел руками и выпустил из трубки пахнущий черносливом дым, который унесся голубыми клубами к потолку.
— Да. Погибли трое. Было два несчастных случая. Не хочу вас разочаровывать — это в самом деле опасно. Люди гибнут на буровых платформах, в море, в подводных поселениях, гибнут летчики, пожарные. В космосе и на Луне они тоже будут гибнуть. Это не самоубийственные миссии, просто опасная работа. Примерно как на полярных траулерах, может, чуть опаснее. Официальная космическая программа провалилась в числе прочего и потому, что ее хотели реализовать в условиях полной безопасности, но так не получится. После трагедии Джейсона сразу высказывалось предположение, что люди в космическом пространстве сходят с ума, хотя на самом деле неизвестно, что там произошло. Вы полетите как представитель прессы, и вам ничто не будет угрожать, по крайней мере в границах разумного. Мы летим завоевывать новые земли, и нельзя расслабляться лишь потому, что с кем-то может что-то случиться. Естественно, мы стараемся все предусмотреть, техника проходит множество проверок. Все — добровольцы, немало зарабатывают, имеют крупную страховку и полное обеспечение. Они знают, чем рискуют.
— Зато я не очень.
— Вы больше рискуете, оставаясь здесь. Дело даже не в том, что кто-то до вас в конце концов доберется и прикончит, — вы просто выгорите изнутри, продолжая бороться за смысл своей работы. Мир будет вынуждать вас производить возбуждающие картинки без какого-либо содержания, и у вас все равно нет никаких шансов рядом с тем, кто съезжает на магазинной тележке в пруд. Я предлагаю вам стать самым известным ивентщиком в мире. Хроникером моего предприятия. Предлагаю новые документы, оплачиваемый контракт, страховку, аппаратуру, и при этом все доходы от ивентов остаются у вас. Я не знаю ваших потребностей, но вам вполне хватит до конца жизни. И вы создадите нечто, имеющее смысл. Сколько вам нужно времени на размышление?
