— Внимание, «Астеропа», беру на себя обязанности сисопа, запускаю стартовую процедуру, — послышался новый голос, видимо, командира бомбардировщика.
— Принято.
— Добро на запуск ВСУ. Даю данные ЛКС на Т минус четыре.
— ВСУ запущена…
Казалось, будто они перебрасываются кодами и цифрами быстрее, чем при предыдущих стартах. Между техническими заклинаниями вклинивался синтетический женский голос, ведший обратный отсчет.
— Тэ минус шестьдесят секунд, отпускаем вас. Удачи. Чтоб вам шеи свернуть, ублюдки! Угол входа верный, разрешаю сбросить пилоны. ЛКС минус сто двадцать.
Раздался визг какой-то пневматики, заскрежетало, будто кто-то протащил по корпусу цепь. Кабину тряхнуло и дернуло, транспортник резко ушел вниз, превратившись в маленький силуэт, за которым тянулся широкий конденсационный след.
Отсчет подошел к концу, раздался грохот, и на Норберта снова свалился заполненный водой садовый бассейн.
Потом были только шум и тряска.
Внезапно все прекратилось. Они дрейфовали в тишине и усеянной звездами темноте. Тело Норберта отделилось от кресла, со скрипом натягивая ремни, и ему показалось, будто он повис вверх ногами на потолке.
— Мы на орбите. Повторяю, «Астеропа» на орбите. Показания приборов в норме, начинаем маневр Гомана на орбиту «Стар Резорт».
На этот раз все разразились радостными криками, и Норберт вместе с ними.
А потом наступила тишина — они увидели Землю. То был не висящий в пустоте глобус, но огромная, окрашенная в голубой, белый и желтовато-коричневый цвет округлая поверхность, которая там, внизу, заполнила бы небо на три четверти.
Онемев, Норберт смотрел, как она движется под ним, прекрасная, знакомая и вместе с тем совершенно новая. Его так и подмывало протянуть к ней руку.
Он видел Северную Африку, Средиземное море, узнал очертания Испании. Нигде не было дыма, войны или крови — он вообще не видел ни одного творения человеческих рук, словно планета была совершенно безлюдна. К глазам невольно подступили слезы, но забрало шлема было открыто, и он смог утереть их, прежде чем кто-либо успел заметить.
Совсем недавно он решил, что кроме серии ивентов для многоглазой твари он также снимет фильм — настоящий, как когда-то. С начала до конца. Полную хронику всего предприятия. Ему пришло в голову, что фильм будет также сопровождаться комментарием — как и то, что до эпохи парадокументов называлось репортажами.
— Представьте себе два поезда, едущих по одному пути, — тихо говорил он, снимая через иллюминатор. — Они движутся с одной и той же скоростью, но ни у одного из них уже нет тяги. Ускориться нельзя, можно только тормозить. Тот, что впереди, будет тормозить так, чтобы приблизиться к тому, что сзади. Их взаимная скорость должна снижаться настолько мягко, чтобы дело закончилось не столкновением, а соприкосновением. Они должны сцепиться друг с другом. Примерно так же мы состыкуемся со станцией, только поезда едут по рельсам, а у нас рельсов нет. Мы должны найти друг друга в небе, причем оба объекта движутся со скоростью примерно двадцать девять тысяч километров в час, то есть восемь километров в секунду. Мы вращаемся вокруг Земли на все более высокой орбите, меняя направление рассчитанными толчками тяги маневровых двигателей. Если найдем нужный курс, постараемся на нем оказаться впереди станции. Она будет нас преследовать, а мы будем медленно тормозить, а потом совершим так называемый флип, то есть развернемся к ней носом. Нам нужно попасть зацепом величиной с дышло в причальное гнездо, которое выглядит как полуметровая воронка. Все вместе это займет еще четыре часа. Скоро вы увидите очередной восход солнца.
На самом деле часов потребовалось почти пять, но Норберт вынужден был признать, что большая часть его прежних прозаических путешествий оказывалась куда утомительнее.
На какое-то время можно было отстегнуть ремни и испытать на себе невесомость. Здесь было иначе, чем под водой, — там приходилось сражаться с сопротивлением среды, здесь же каждое движение напоминало о законах физики: прикосновение к чему-либо приводило к отскоку в случайном направлении или развороту вокруг оси. Вестибулярный аппарат сходил с ума, и, если бы не полученные от Фосы пластыри, Норберт, вероятно, заблевал бы всю кабину. Он и без того ощущал головокружение и тошноту, но сумел сдержаться.
Станция «Стар Резорт» выглядела достаточно типично — слегка беспорядочное сочетание цилиндрических модулей, составленных в некое подобие двух надетых на ось угловатых колес со спицами, с торчащими тут и там дополнительными модулями и раскрытыми крыльями черных солнечных панелей.
Издалека она сперва напоминала серебристое пятнышко над горизонтом на фоне черноты космоса, и долгое время вид ее почти не менялся. Впрочем, таращиться на нее в иллюминаторы они уже не могли — им велели вернуться на свои места.
Процесс протекал утомительно медленно, словно на пониженных оборотах. Последние двадцать метров корабль преодолевал с такой черепашьей скоростью, что просто хотелось выйти в космос и его подтолкнуть. Внутри раздавалось лишь периодическое шипение маневровых двигателей.
Норберт не видел, что происходит впереди, но через его иллюминатор была видна Земля, и он не сводил с нее глаз. Астронавты были правы — наскучить это никак не могло, особенно если учесть, что картинка постоянно менялась, словно в калейдоскопе.
* * *
Раздался скрежет, кабину тряхнуло. Снаружи что-то скрежетало и постукивало.
— Бушприт в причальном порте, засовы закрыты. Подтверждаю стыковку «Астеропы» со станцией «Стар Резорт». Идет герметизация переходного туннеля, стыковка завершена, — сообщил кто-то в наушниках, что вызвало очередную волну энтузиазма. Прежде чем открылся люк, прошло несколько раздражающих минут ожидания. В иллюминатор виднелась выпуклая белая стена модуля, какая-то решетка и пара замысловатых антенн на фоне черноты космоса.
Внутри станция напоминала лабиринт для хомяков — узкие цилиндрические помещения соединялись друг с другом во всевозможных направлениях. Они были просторнее, чем на базе, но не намного. Вдоль каждой поверхности тянулись ряды обитых мягкой пенкой скоб, поскольку передвигаться можно было, лишь отталкиваясь от них. Люди, которые приветствовали их, обнимая и хлопая по спине, были одеты в мягкие комбинезоны и чистые носки или полотняные тапочки как для кун-фу. Было тесно, но поскольку все парили в воздухе, а понятия верха и низа не существовало, хаос лишь усиливался. Среди встречающих были не только работники станции, но и обе их команды с «Айтры» и «Керкесис».
И еще Николета.
С гривой черных волос, которые шевелились вокруг ее головы, словно живя собственной жизнью, прекрасная даже в асексуальном голубом комбинезоне и толстых белых носках на изящных ножках. Обняв Норберта, она похлопала его по спине, и у него аж захватило дух. Ему вдруг показалось, что его комбинезон сейчас поднимет тревогу, и все тут же станет явным.
Каким-то образом он сумел сориентироваться, где он находится и как попасть к себе в «каюту», вспомнив виртуальную симуляцию станции, но все выглядело несколько иначе, к тому же он понятия не имел, к какому порту они пристыковались. Он мечтал лишь о том, чтобы избавиться от комбинезона ЭКОМ и термобелья, одеться во что-нибудь легкое и прилечь.
