— И что тогда?
Тайгер полез в карман на плече и достал серебристый цилиндрик с держателем, похожий на короткую авторучку. Отвернув наконечник, он показал иглу.
— Самоубийство?! Какой в этом смысл?
Тайгер покачал головой.
— Почти, но не совсем. Подобная проблема с кислородом стара как мир, по крайней мере теоретически. А это — хоть какое-то решение. Реверолетерон. Средство, вызывающее глубокую летаргию. Оно снижает жизненные функции и метаболизм, уменьшая потребность в кислороде в десятки раз. Останется один, остальные будут пребывать в летаргическом сне, почти не расходуя кислород и воду.
— И как долго можно пробыть в такой летаргии?
— Относительно безопасно — до месяца, потом возрастает вероятность необратимых повреждений мозга.
* * *
Посадка проходила в автоматическом режиме. Люки всех модулей были закрыты, раздался грохот отстреливаемых захватов, затем последовала тряска и резкое шипение маневровых двигателей, за иллюминатором ползла усеянная россыпью кратеров серая равнина. Срабатывание тормозного двигателя напоминало мощный удар в пол, который вдруг в самом деле оказался внизу, ремни дернуло, появились мигающие огни разделенной на сектора посадочной площадки, контейнер с шумом догорающих зарядов ударился о поверхность и осел на опорах.
Потом им пришлось ждать машину с фланцем переходного туннеля.
Их приветствовали, обнимали и хлопали по спине и шлемам, но никто радостно не кричал и не аплодировал, а они шли, погруженные в угрюмое молчание.
Зап. 12
База, официально существовавшая под названием «Отель „Твардовский“», была частично встроена внутрь холма, а частично возведена перед ним в виде комплекса приплюснутых куполов из серых плит, отпечатанных из смешанного с полимером реголита. Впрочем, во время короткой поездки в тесной кабине у Норберта было не так уж много возможностей любоваться окрестностями. Он знал, что находится недалеко от кратера Посидоний, где-то на краю Моря Спокойствия, видел карты и фильмы, но в узкий иллюминатор смог разглядеть лишь поля солнечных батарей, отутюженную плиту посадочной площадки, ряды контейнеров и какие-то две машины наподобие бульдозеров, совершенно не по-космически припаркованные на краю площадки. Все это напоминало некую стройку где-нибудь в Арктике.
Внутренность мало отличалась от подводной базы и выглядела почти знакомо благодаря симуляциям. Норберт даже вроде бы знал, где что находится и как добраться до своей каюты, но на самом деле лабиринт для хомяков здесь несколько отличался.
К тому же все это время он чувствовал себя оглушенным и ошеломленным. Похоже, ему едва удалось спастись, но он ни на мгновение не мог забыть о тех троих, что дрейфовали сейчас в мертвой пустоте внутри коробки из металла и кевлара. Он знал, что Янки удалось дистанционно остановить вращение, что их вывели на нужную траекторию, а запуск тормозного двигателя дал им толчок в нужном направлении, но они все так же оставались внутри контейнера и могли лишь ждать. Точнее говоря, ждал только Птакер, который сидел в скафандре, пополняя запас кислорода из аварийных резервуаров, в холоде и небытии, рядом с двоими товарищами, погруженными в летаргический сон и мало чем отличавшимися от покойников.
До этого они виделись почти каждый день. Моро и Гельмута Норберт знал в лицо, а Птакера успел почти полюбить. К своему удивлению, он обнаружил, что испытывает по отношению к ним чувство некоей общности. Затерянные в космосе стали для него «нашими», и мысли о них не давали ему покоя.
В конце концов он воспользовался помощью пластырей, и это ему помогло. Ощущение опасности и потери притупилось, превратившись в некое теоретическое знание, прикрытое тонким слоем неестественного, химического безразличия. По крайней мере, он мог сосредоточиться на ивентах.
База была больше, чем подводный симулятор, — кроме них, там жили еще десять техников и инженеров из «СильверСэндс», большинство, как он узнал, с опытом работы на полярных платформах, а также несколько ученых и контрактников из «Бэдленд Солюшенс». Две вырезанных в скале больших пещеры были снабжены шлюзами и загерметизированы полимером. В одной находились какие-то склады, оборудование и проход к спрятанному еще глубже экспериментальному ториевому реактору. То было царство инженеров, куда Норберта не пускали. Другая часть, называвшаяся «Экспериментальным отсеком», предназначалась для контрактников из «Бэдленд Солюшенс».
Именно там он впервые увидел луноходы. Каждый возвышался на восьми независимых колесах на напоминающих самолетные шасси вращающихся стойках, с угловатым корпусом и овальной кабиной. А также с дистанционно управляемым местом стрелка над ней.
Вдобавок к этому в пещере стоял ряд обшитых полимером автоматов в стойках у стены — чего, в общем, следовало ожидать, поскольку прилетел он сюда в обществе отнюдь не оркестра, но осознание пришло не сразу.
— Прежде чем все это показать, мне нужно знать, какие у нас намерения. Если люди увидят, что мы вооружены, то первое, что им придет в голову, — будто мы милитаризовали Луну, по сути, на нее напали. Для чего это все? Пойми, они не анализируют, просто смотрят и испытывают те или иные эмоции. Ассоциации. «Оружие» равно «агрессии», что в свою очередь равно чему-то нехорошему, а именно скандалу.
Тайгер пожал плечами.
— Тогда пока не показывай. Это наша страховка. Мы обеспечиваем безопасность работы фирмы «СильверСэндс». То, чем мы тут занимаемся, станет неприятным сюрпризом для всех на Земле. Оно противоречит неписаной расстановке сил. Нечто вроде самоуправства — как если бы Дания начала сама эксплуатировать Арктику. Так или иначе, Путин Второй считает, что здесь зона экономических интересов Новосоветов. Когда они сообразят, что мы тут творим, пойдут резолюции, решительные протесты, а потом наверняка и черные операции. Может дойти и до чего-то наподобие гибридной войны. За ними стоят государственные громады, а мы официально — частная международная фирма, так что нам следует быть заранее готовыми ко всему. Заметь, что они уже что-то знают. Нас уже атаковали.
— Тот контейнер… это было покушение?
— Не знаю. «Орос» сейчас на орбите Луны, и его пытаются починить. Поврежденные элементы отправят сюда, вниз, и наши яйцеголовые будут с ними разбираться. Эти корабли летают уже несколько лет и ни разу не теряли контейнеров. Естественно, могла произойти обычная авария, но вполне возможен и саботаж. Может, мы ничего не выясним, но следует предполагать худшее.
— Как вы перевезли это оружие?
— Мы его не перевозили. Мы использовали коммерческий транспорт, который проходит контроль, и никто не пропустил бы ни оружие, ни боеприпасы. Оно прибыло в виде зашифрованного программного обеспечения. Его спроектировали и испытали на Земле, а отпечатали и собрали здесь. Большая часть того, что ты видишь, включая саму базу, было создано здесь, на принтерах с ЧПУ. Это электромагнитные автоматы. Обычные тоже наверняка бы работали, но при здешних температурах есть проблемы с металлическими деталями. Температура на поверхности в дневное и ночное время колеблется в диапазоне плюс-минус двухсот градусов по Цельсию. Температура окружающей среды — почти абсолютный ноль. Металл может разбиться словно стекло или нагреться и больше не остыть, поскольку тепловое излучение ничтожно мало. А у рельсотронов, по сути, нет никаких подвижных частей, и они почти не греются. Мы не собираемся ни на кого нападать первыми. Есть основания полагать, что мы обеспечили себе превосходство в ресурсах и численности, так что этого вполне хватит, чтобы отпугнуть любого. Хочешь мира, готовься к войне.
