— Полагаю, — в тон ему ответил Эрик, — что вы мне об этом сейчас расскажете.
— Вы правы, — доктор Луань тронул свой коммуникатор, пошевелил пальцами, по-видимому, набирая на виртуальной клавиатуре серию приказов, и на столешнице, мгновенно превратившейся в голографический проектор, возникла посекундная хроника системы жизнеобеспечения Эрика Минца, которую получали здесь, на крейсере, в режиме реального времени.
«Дежавю…» — Эрик моментально вспомнил разговор с адмиралом Моргенштерном через сутки после битвы в системе Парацельса. Вспомнил, но не расстроился.
— Вот здесь, — доктор обозначил красным отрезок времени в пятьдесят девять секунд и повернулся к Эрику. — По данным объективного контроля, в начале этого отрезка времени вы, господин капитан, умерли. Скорее всего, это произошло от несовместимости формулы вашей крови с препаратом «Джун Куй». Должен сказать, что такой мгновенной реакции организма на Аш-23/13 нам прежде наблюдать не приходилось, как и такой странной картины анафилактического шока…
— Хотите испортить мне настроение? — спросил Эрик, которого буквально разбирало от смеха, хотя он и сдерживал пока этот неуместный порыв.
— Отнюдь, — покачал головой врач. — Пытаюсь вам помочь.
— В чем?
— В понимании самого себя, вероятно…
— А оно мне нужно, это ваше понимание? — прямо спросил Эрик, который все еще себя контролировал, но не был уверен, что продержится достаточно времени, чтобы никого ненароком не обидеть.
— Нужно, — подтвердил врач. — Только вы об этом пока не знаете.
— Хорошо, — решил тогда Эрик, загоняя смех куда-то в глубину лёгких. — Продолжайте, пожалуйста, доктор Луань. Я вас внимательно слушаю.
Он сообразил уже, что рвущийся наружу смех не к добру. Эйфория — она и есть эйфория, но с ней можно было разобраться и позже, а вот то, о чем говорил личный врач наместницы Ма, могло оказаться действительно важным.
— Мы знаем четыре типа анафилактического шока, — как ни в чем не бывало продолжил врач. — Асфиктическую форму, приводящую к остановке дыхания. Гемодинамический вариант, протекающий с нарушением кровообращения. Третий и четвертый виды поражают нервную систему или брюшную полость. Особняком стоит молниеносная форма. Вот у вас, господин капитан, и случился молниеносный вариант анафилактического шока. Просто мгновенная смерть. Сердце остановилось, дыхание прекратилось, мозговая деятельность упала до минимума, что однозначно указывало на то, что приближается смерть мозга. Вас, господин капитан, словно выключили. Раз, и всё.
— Так бывает? — нахмурился Эрик.
— Бывает всё, — подтвердил доктор. — Но вот какое дело, вы и ожили «сразу вдруг», как если бы вас снова кто-то включил.
— Система жизнеобеспечения наверняка впрыснула мне…
— В том-то и дело, господин капитан, — прервал Эрика доктор Луань. — Ничего система жизнеобеспечения вам не сделала, потому что отключилась из-за сбоя, вызванного перегрузками при старте. Последнее, что у нее получилось, это ввести вам стандартную дозу «Джун Куй». После этого она только фиксировала происходящее, но вмешаться уже не могла.
— Тогда как это возможно, что я все еще жив? — Этот вопрос напрашивался, но, возможно, доктор Луань специально подводил Эрика к этой мысли.
— Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, это особенности вашего организма, господин капитан. Каким-то образом он смог сам себя, скажем так, перезапустить…
— Звучит зловеще…
— Вам не о чем беспокоиться, — поспешно заверил его доктор. — Все это останется строго между нами. Я даже запись эту могу уничтожить. И ничего из того, что узнаю при обследовании, не стану фиксировать. Только позвольте вас внимательно обследовать. Мотивировка для окружающих — необходимость проверки после чрезмерных нагрузок — звучит вполне правдоподобно. А нам всем, — обвел он рукой всех присутствующих, — включая вас, господин капитан, будет крайне полезно узнать, что и как может происходить с вашими организмами. Чем-то же ваш фенотип
[55] отличается от всех прочих…
Эрик обдумал предложение, но не нашел в нем никаких подводных камней. В конце концов, они могли провести это обследование и против его воли, но делать этого не стали. Напротив, сказали все, как есть.
— Хорошо, — кивнул он, — я согласен. Но тут такое дело, доктор, у меня приступ эйфории. У меня такое впервые в жизни, и я не знаю, что с этим делать. Поможете?
— Разумеется! Идемте!
Стена с книжными полками раздвинулась — доктор Луань оказался первым человеком за много лет, у которого была библиотека, составленная из бумажных книг, — и там, за стеной и книгами, находился клинический кабинет, обустроенный так, как никакой другой из тех, что видел Эрик прежде. А он, следует заметить, кое-что в жизни повидал.
2. Двадцатое января 2534 года, система звезды Уилберга
Эрик вернулся домой, на крейсер «Клив-Солаш», перед последним прыжком к Фронтиру. Прошел обследование у доктора Луаня, который, к сожалению, так ничего и не нашел, получил из рук госпожи наместницы орден «Двойного дракона»
[56], которым, как выяснилось, награждали только высших офицеров Сибири — для Эрика не стали делать исключение, госпожа Ма произвела его своей властью в коммодоры
[57], - трогательно распрощался с Аленой, которая сделала пару комплиментов его мужскому обаянию и получила в ответ несколько комплиментов своему женскому очарованию, и наконец перелетел все на том же бронированном спасателе на борт имперского крейсера. Тут его уже ждали, и все пошло по новому кругу. Торжественное построение, прочувствованная речь графа Клингера, слова одобрения от адмирала Севера, награждение вторым по счету «Военным орденом» 1-й степени — это было как раз в пределах властных полномочий, делегированных адмиралу первым лордом Адмиралтейства, — банкет, здравицы и славословия, и так до середины ночи. До прыжка, во время и сразу после него.
«Клив-Солаш» вошел в систему звезды Уилберга в 2:43 по полуночи, имея в виду стандартное время Фронтира, отсчитываемое от Остинского меридиана. Но у Эрика никаких дел, связанных с прибытием, не было и в помине, и он отправился спать. Но перед этим зашел из любопытства на резервный пост и полюбовался картинкой на тактическом экране. Ну, что сказать? Урок не прошел даром: в системе звезды Уилберга находилось сейчас порядка ста боевых кораблей, двадцать семь из которых принадлежали Холоду, пять — Трилистнику, сорок два — самому Фронтиру, в то время как остальные — о чем не трудно догадаться — ходили под вымпелами императорских ВКС.
