— А вы не знали? — удивленно уставилась на девушек Анна.
— Минц, — подтвердил враз протрезвевший контрразведчик. — Но у вас, госпожа специальный агент, устаревшие данные. Эрик Минц действительно имел звание лейтенанта во время боя в системе звезды Парацельс, но два месяца назад он произведен в звание капитан-лейтенанта. Так что, разрешите представить, дамы, капитан-лейтенант кавалер Эрик Минц.
Кажется, это называется немой сценой. Но именно это и произошло. Минуту или больше все молчали. Потом Грит Мюстерс усмехнулась и покачала головой.
— Красиво! — признала она. — Один — ноль, господа. Разведка? Контрразведка? Служба безопасности?
— Всего понемногу, — дружелюбно осклабился безопасник.
— Ты тоже знал? — посмотрела Грит Мюстерс на Эрика.
— Извини, — развел руками Эрик. — Сама понимаешь, служба.
— Да уж… — протянула между тем брюнетка Лив. — Я бы такому герою, как ты, Эрик, снова дала, но боюсь, меня твоя девушка живую загрызет. Я полевой агент Лив Бурман. На ваши деньги как бы лейтенант.
— Младший лейтенант Анна Монк, — в свою очередь представилась Анна.
И представление пошло по новому кругу. Знакомились все со всеми, но теперь уже со званиями, а Эрик думал о том, отчего холодяне пошли вдруг на обострение? Каков их план теперь, когда выяснилось, что имперцы знают их, что называется, в лицо? Или Грит заранее была об этом осведомлена и лишь разыграла удивление, чтобы войти с имперцами в клинч
[60]? Чего добиваются флотские контрразведчики, Эрик более или менее понимал: они не хотят конфликтовать. Напротив, готовы протянуть холодянам «руку дружбы», лишь бы понять, зачем Эрик понадобился этим разведчицам из дальнего космоса, но главное — они стремятся создать канал доверительной связи. Грит и ее коллеги это, по-видимому, сейчас уяснили и сразу же дали понять, что готовы дружить. Открытым, однако, оставался вопрос относительно самого Эрика. Лично у него создалось вдруг впечатление, что до сегодняшнего дня Грит не соотносила того парня, с которым познакомилась два года назад, с этим Эриком Минцем, который героический пилот. Могло ли оказаться, что до сегодняшней встречи он представлялся ей двумя разными людьми, каждый из которых был интересен на свой лад: один — сходством с каким-то неизвестным Эрику Вильфом, другой — своей атакой на халифатский носитель «Хадж»?
Между тем разговор за столом приобрел весьма оживленный характер, но Эрик не питал иллюзий, тут играли по-крупному, и ни одно слово не произносилось в простоте. Поэтому он не удивился, когда как бы между прочим Антон спросил о коммунистах Трилистника?
— Познакомились с троцкистами? — удивилась Лив. — Где, когда?
— Мы двигались через систему Тристана, — начал объяснять контрразведчик. — Знаете, где это?
— Два клика отсюда, — кивнула Лив. — Королевство Аквитания.
— Да, именно, — подтвердил Антон. — Вошли в систему, а там, представьте, «живуха» в самом разгаре: великобританцы бодаются с четвертым объединенным экспедиционным корпусом…
— Ага, — сказала на это Лив. — Это многое объясняет!
И замолчала, оставив без объяснений, свое многозначительное многое объясняет. Зато в разговор вступила полевой агент Трис Боланд, начавшая рассказывать о Трилистнике и его коммунистах.
Из ее рассказа, отлично дополнившего разведсводки, с которыми Эрик был уже знаком, вырисовывалась довольно любопытная картина. Там, по ту сторону Пустоты, находилась звездная система, которую первооткрыватели не без иронии назвали Гибралтаром. Эта система принадлежит сейчас «на паях» Холоду и Трилистнику — торговому и военно-политическому союзу трех государств, расположенных довольно далеко от края Пространства, в глубине их звездного скопления. В союз входят Республика Африканеров — Трансвааль, Коммунистическая Республика Ресистенсия и королевство Гонконг. Невероятно, но факт — истинные коммунисты-ленинцы из Ресистенсии, потомки буров из Трансвааля, построившие у себя подобие древнегреческой Спарты, и китайские монархисты из Гонконга не только поладили между собой, но и организовали жизнеспособный союз, позволивший им стать главной силой по ту сторону Пустоты.
— В принципе, Трилистник в той или иной степени контролирует полтора десятка человеческих миров, которые вы называете Неассоциированными мирами Открытого Космоса.
— И Холод — один из этих миров? — спросил Антон, выслушав весьма содержательный рассказ лейтенанта Боланд.
— Нет, Антон, — рассмеялась девушка, — мы сами по себе… Холод вне политики, но мы умеем дружить…
3. Двадцать первое января 2534 года, планета Фронтир
Гуляли всю ночь. Было весело, шумно и довольно пьяно. Под утро даже пустили по кругу косячок. Но никто по-настоящему не расслаблялся. Обе стороны оставались настороже. Доверие ведь не появляется сразу вдруг. Не на пустом месте, одним словом. Вот они и занимались тем, что строили систему отношений, между делом сливая друг другу «любопытную», но пока еще безопасную информацию о мире по ту и эту стороны Пустоты. Впрочем, Эрик во всем этом участвовал лишь как зритель или статист. Ему нечего было предложить ни тем, ни этим, кроме пассивного участия в этой строго срежиссированной импровизации двух разведок. Не его уровень компетенции, одним словом.
Зато было время подумать. Думал он, понятное дело, об Анне. Она вела себя очень странно, если не сказать — подозрительно. То липла к нему, словно хотела продемонстрировать всем и каждому свои особые права на Эрика Минца, — которых, к слову сказать, у нее не было и быть не могло, — то отстранялась и «замерзала», как если бы опомнившись и сообразив, что такое поведение бросает тень и на нее, и на него. Эрик не был силен в женской психологии, он ведь только изображал из себя крутого мачо, — но даже он, в конце концов, пришел к выводу, что Анна Монк попросту в него влюбилась. Как такое могло случиться, он не знал, но подозревал, что именно это и произошло с княгиней Эгерланд. Разумеется, это ему льстило, ведь еще недавно он о таком и помыслить не мог, но с другой стороны…
«У нее жених, а у меня Вера. И ведь мы не в безвоздушном пространстве существуем! Всюду глаза и уши! Как пить дать донесут… ему… ей… еще кому-нибудь!»
До гостиницы добрались только под утро. Эрик принял душ, забрался в постель и заснул сном праведника, но через четыре часа проснулся и понял, что пей не пей, а спать дольше, если не отравлен или не ранен, просто не сможет. Встал, привел себя в порядок и вышел из номера. В гостиничный ресторан не пошел, нашел кафе неподалеку, там и сел завтракать. Впрочем, большинство его знакомых затруднились бы назвать завтраком эту обильную трапезу. Эрику надо было возмещать потраченные ночью калории, да и вообще как-то оголодал. Поэтому съел двойную порцию техасской яичницы, в которой говядины и домашних колбасок было не меньше, чем яиц и овощей, порцию картофельного салата с мясом какой-то местной птицы, добавил сырную нарезку, вареную кукурузу и большой кусок шоколадного торта и все это под две пинты
[61] светлого пива и большую чашку крепкого кофе.
