В статье о женской сексуальности
[70] Фрейд указал на наиболее очевидные из этих факторов: мать первая, кто запрещает ребенку инстинктивные действия, потому что именно она ухаживает за младенцем. Во-вторых, ребенок, очевидно, испытывает садистские импульсы по отношению к телу матери
[71], которые, по всей вероятности, связаны с яростью, вызванной ее запретами, и, в соответствии с законом талиона, этот гнев оставляет после себя осадок в виде тревоги. И наконец – и это, пожалуй, главное, – еще один такой фактор образует специфическая судьба самих генитальных импульсов. Анатомические различия между полами приводят к совершенно различной ситуации у девочек и мальчиков, и, чтобы действительно понять их тревогу и отличия их тревоги, мы должны прежде всего принять во внимание реальную ситуацию ребенка в период его ранней сексуальности. Природа девочки, которая обусловлена биологически, наделяет ее желанием принимать, вбирать
[72]; она чувствует или знает, что ее гениталии слишком малы для отцовского пениса, и это заставляет ее реагировать на собственные генитальные желания непосредственно тревогой; она боится, что, если ее желания осуществятся, она сама или ее гениталии будут уничтожены
[73].
Мальчик, напротив, чувствует или инстинктивно оценивает, что его пенис слишком мал для гениталий матери, и реагирует страхом оказаться несостоятельным, отвергнутым и униженным. Следовательно, его тревога лежит совсем в другой области, чем тревога девочки; его изначальный страх перед женщиной является вовсе не страхом кастрации, а реакцией на угрозу его самолюбию
[74].
Чтобы быть правильно понятой, позвольте мне подчеркнуть, что эти процессы, как я полагаю, протекают чисто инстинктивно на основе органических ощущений и напряжений, исходящих от органических потребностей; другими словами, я считаю, что эти реакции возникли бы даже в том случае, если бы девочка никогда не увидела пениса своего отца, а мальчик – гениталий своей матери и никто бы из них не приобрел теоретических знаний о существовании этих органов.
Из-за своей реакции мальчик подвергается иного рода и более серьезной фрустрации со стороны матери, чем девочка из-за своих переживаний в отношении отца. В любом случае, удар наносится по либидинозным импульсам. Однако девочка находит в своей фрустрации некоторое утешение – она сохраняет свою физическую целостность. Мальчик же получает еще один удар по чувствительному месту – он ощущает свою генитальную несостоятельность, и это чувство, вероятно, сопровождает его либидинозные желания с самого начала. Если мы считаем, что наиболее общей причиной для неистовой ярости является неосуществление жизненно важных на данный момент импульсов, то из этого следует, что фрустрация мальчика матерью должна вызывать у него удвоенную ярость: во-первых, из-за обращения вспять его либидо и, во-вторых, из-за его уязвленного мужского самолюбия. Одновременно вновь разгорается прежняя обида, проистекающая из догенитальных фрустраций. В результате его фаллические импульсы к проникновению смешиваются с гневом и фрустрацией и принимают садистский оттенок.
Здесь разрешите мне подчеркнуть один момент, которому часто не уделяется достаточно внимания в психоаналитической литературе, а именно: у нас нет причин предполагать, что эти фаллические импульсы являются садистскими от природы, и поэтому совершенно недопустимо в отсутствие конкретных доказательств в каждом отдельном случае приравнивать «мужское» к «садистскому» и сходным образом «женское» к «мазохистскому». Если примесь деструктивных импульсов действительно велика, материнские гениталии в соответствии с законом талиона становятся объектом непосредственной тревоги. Таким образом, если поначалу они вызывали у него неприязнь из-за ассоциации с его уязвленным самолюбием, то в результате вторичного процесса (гнева, вызванного фрустрацией) они становятся объектом страха кастрации. И вероятно, этот страх значительно усиливается, когда мальчик подмечает признаки менструации.
Очень часто этот страх в свою очередь оставляет долгий след на установке мужчины по отношению к женщине, о чем нам известно из множества примеров из жизни самых разных народов в самые разные времена. Однако я не думаю, что это происходит непременно со всеми мужчинами в сколько-нибудь значительной степени, и, несомненно, это не является отличительной чертой отношения мужчины к противоположному полу. Тревога такого рода весьма напоминает mutatis mutandis тревогу, которую мы встречаем у женщин. Если в процессе анализа мы обнаруживаем, что она достигла сколько-нибудь существенной интенсивности, то речь неизменно идет о мужчине, установка которого по отношению к женщинам, несомненно, является невротической.
С другой стороны, я полагаю, что тревога, связанная с уязвленным самолюбием, оставляет более или менее заметные следы в каждом мужчине и накладывает на его общую установку по отношению к женщинам особый отпечаток, который либо вообще отсутствует в установке женщин по отношению к мужчинам, либо если и присутствует, то является вторичным приобретением. Другими словами, она не является неотъемлемой частью женской натуры.
Мы можем постичь общий смысл этой мужской установки, если только более тщательно изучим развитие инфантильной тревожности у мальчика, его усилия справиться с ней и способы, которыми она проявляется.
Согласно моему опыту, страх быть осмеянным и отвергнутым является типичным ингредиентом при анализе любого мужчины, независимо от того, каковы его душевные свойства или структура невроза. Аналитическая ситуация и постоянная сдержанность женщины-аналитика выявляют эту тревогу и чувствительность более отчетливо, чем они обнаруживаются в обычной жизни, предоставляющей мужчинам множество возможностей избежать этих чувств, либо уходя из ситуаций, которые могут их вызывать, либо за счет сверхкомпенсации. Специфическую основу этой установки определить довольно сложно, потому что при анализе она, как правило, скрывается за женской ориентацией, по большей части бессознательной
[75].
Основываясь на собственном опыте, я берусь утверждать, что последняя ориентация является не менее распространенной, хотя и менее очевидной (по причинам, о которых я скажу позднее), чем мужская установка у женщин. Я не стану предлагать обсудить здесь различные ее источники; я хочу лишь сказать, что, на мой взгляд, рана, нанесенная самолюбию мальчика, может быть одним из факторов, вызывающих у него неприязнь к своей мужской роли.
