Таким образом, все эти девочки на протяжении всего детства приобретали опыт острого соперничества за внимание мужчины, либо безнадежного с самого начала, либо вылившегося в конце концов в их поражение. Поражение в попытке поддержать отношения с отцом – это, конечно, типичная судьба девочки в семье. Но в перечисленных случаях оно вызывает особые и типичные последствия благодаря тому, что соперничество усиливается либо из-за абсолютного эротического господства в данной ситуации матери или сестры, либо из-за того, что отец или брат пробуждают у девочки специфические иллюзии. Здесь действует дополнительный фактор, к значению которого я вернусь в другой связи. В большинстве подобных случаев сексуальное развитие получило более резкий, сильный толчок, чем обычно, по причине чересчур рано пережитого сексуального возбуждения, вызванного другими людьми или обстоятельствами. Преждевременный опыт генитального возбуждения не только приводит к тому, что генитальная сфера выдвигается на гораздо более заметное место; он также закладывает основания того, чтобы раньше и полнее инстинктивно оценивалась важность борьбы за обладание мужчиной, причем все это в гораздо большей степени, чем физическое удовольствие, проистекающее из других источников (оральный, анальный или мышечный эротизм).
В том, что подобная борьба в результате привносит постоянно действующую деструктивную установку на соперничество с женщинами, проявляется та же самая психология, что и в ситуации любого соревнования: побежденный долго сердится на победителя, страдает от нанесенного его самолюбию удара, а значит, оказывается с психологической точки зрения в менее благоприятном положении в последующих соревновательных ситуациях и в конце концов чувствует, осознанно или бессознательно, что его единственный шанс на успех заключается в смерти противника. Точно такие же последствия можно усмотреть и в обсуждаемых случаях: это и чувство подавленности, и постоянное ощущение незащищенности в том, что касается женского самолюбия, и гнев на более удачливых соперниц. Такое положение имеет место во всех случаях, а в результате – либо стремление частично или полностью избежать соперничества с женщинами, или внутренний запрет на него, либо, наоборот, навязчивые попытки соперничества в невообразимых размерах, и чем большее поражение терпит чувство, тем решительнее будет жертва в вопросе о смерти соперницы, как бы говоря: я смогу быть свободной, только когда ты мертва.
Ненависть к победившей сопернице может разрешаться одним из двух способов. Если она остается в значительной мере предсознательной, то вина за эротическую неудачу возлагается на других женщин. Если она вытеснена глубже, причину неудачи пациентка ищет в собственной личности; возникающее при этом мучительное недовольство собой соединяется с чувством вины, проистекающим из вытесненной ненависти. При переносе часто можно отчетливо наблюдать не только то, как одна установка заменяет другую, но и как вытеснение одной автоматически усиливает другую. Если вытесняется гнев на сестру или мать, у пациентки возрастает чувство вины; если пациентка меньше упрекает себя, ее гнев на других людей бьет ключом. Кто-то должен отвечать за неудачу: если не я, то кто-то другой; если не другие, тогда я. Из этих двух установок гораздо сильнее вытесняется та, которая связана с признанием собственной вины.
Гложущее душу сомнение, не сама ли она виновата в том, что у нее нет удовлетворяющих ее отношений с мужчинами, как правило, в процессе анализа не сразу проявляется именно в такой форме, а скорее выражается в общей убежденности, что дела идут не так, как следовало бы; пациентки чувствуют и всегда чувствовали тревогу за то, все ли у них «в норме». Иногда тревога рационализируется в виде опасения, что у них нездоровое телосложение или с организмом не все в порядке. Временами своеобразной защитой от подобных сомнений становится чрезмерное выпячивание своей нормальности. Если ее подчеркивают в защитных целях, то психоаналитическая терапия часто воспринимается как нечто постыдное, поскольку является свидетельством того, что все идет не так, как должно бы; соответственно пациентки стараются держать в тайне, что ходят к аналитику. Психическая установка одной и той же пациентки может шарахаться из одной крайности в другую: от безнадежности, потому что даже психоанализ не в состоянии изменить столь серьезное неблагополучие, до противоположной уверенности в том, что все в порядке и поэтому они не нуждаются в психоанализе.
Чаще всего такого рода сомнения предстают в сознании пациентки в виде убеждения в том, что она уродлива и поэтому не может быть привлекательной для мужчин. Подобное убеждение совершенно не зависит от реального положения вещей; его можно обнаружить, например, даже у девушек необычайно хорошеньких. Это чувство связано с некоторыми действительными или воображаемыми дефектами: невьющиеся волосы, слишком большие руки или ноги, слишком полная фигура, слишком большой или слишком маленький рост, не тот возраст или дурной цвет лица. Подобная самокритичность неизменно сопровождается глубоким чувством стыда. Одна пациентка, например, некоторое время волновалась по поводу своих ног; она спешила в музеи, чтобы сравнить свои ноги с ногами статуй, чувствуя, что ей пришлось бы покончить с собой, если бы довелось обнаружить, что у нее уродливые ноги. Другая пациентка не могла понять в свете собственных переживаний, почему ее муж не умирает со стыда из-за своих скрюченных пальцев на ногах. Еще одна неделями постилась из-за того, что брат посчитал ее руки слишком толстыми. В некоторых случаях объектом переживания становилось платье: мысль заключалась в том, что нельзя быть привлекательной без красивой одежды.
В попытках совладать с мучительными мыслями одежда играет очень важную роль, впрочем, не всегда успешно, поскольку сомнения вторгаются и в эту сферу и превращают ее в источник постоянного огорчения. Все становится нестерпимым: если предметы одежды не совсем подходят друг к другу, если платье полнит, если оно кажется слишком длинным или слишком коротким, слишком свободным или слишком элегантным, чересчур броским, слишком молодящим или недостаточно современным. Соглашаясь с тем, что одежда имеет большое значение для женщин, в данном случае я говорю только о том, что здесь вступают в силу совершенно неуместные аффекты – стыд, неуверенность, даже гнев. У одной пациентки, например, была привычка рвать платье, если ей казалось, что оно полнит ее; гнев других направлялся на портного.
Другая попытка защититься выражается в желании быть мужчиной. «Как женщина я ничто, – сказала одна из таких пациенток, – было бы куда лучше, если бы я была мужчиной», – и сопроводила это замечание сугубо мужским жестом. Третье и наиболее важное средство защиты состоит в том, что пациентка все-таки доказывает, что она способна привлечь мужчину. И вновь здесь мы сталкиваемся с тем же набором эмоций. Остаться без мужчины, никогда не связываться ни с кем из них, остаться девственницей, не выходит замуж – все это вещи постыдные, побуждающие людей смотреть на тебя свысока. Иметь мужчину – будь то поклонник, друг, любовник или муж – вот доказательство того, что у тебя все «в норме». Отсюда безумная погоня за мужчиной. По сути, последний должен отвечать единственному требованию – быть мужчиной. Если у него есть другие качества, усиливающие нарциссическое удовлетворение женщины, – тем лучше. Однако можно продемонстрировать поразительную неразборчивость с ее стороны, явно контрастирующую с уровнем ее запросов в других отношениях.
