Радо предлагает следующую схему мазохистского развития женщины, следующего за открытием пениса. Он согласен с Фрейдом, что это открытие неминуемо вызывает у девочки нарциссический шок, однако он полагает, что последствия его зависят от различных эмоциональных условий. Если такое открытие происходит в период расцвета ранней сексуальности, то, согласно Радо, помимо нарциссического удара оно вызывает у девочки весьма болезненные переживания, поскольку она приходит к мысли, что мужчина получает от мастурбации гораздо больше удовольствия, чем женщина. Эти переживания, по мнению Радо, настолько болезненны, что навсегда лишают девочку удовольствия, которое она прежде находила в мастурбации. Прежде чем мы посмотрим, как Радо выводит генез женского мазохизма из такой предполагаемой реакции, необходимо обсудить, при каких условиях осознание возможности большего удовольствия, получаемого другим, явно лишает доступного наслаждения, которое рассматривается по сравнению с ним как неполноценное.
Как такое предположение соотносится с фактами из повседневной жизни? Можно было бы предположить, например, что мужчина, считающий Грету Гарбо более привлекательной, чем других женщин, но не имеющий шансов с ней встретиться, в результате «открытия» превосходства ее очарования утратит все удовольствие от отношений с другими, доступными ему, женщинами. Можно было бы предположить, что тому, кто любит горы, все удовольствие от них испортит мысль о возможно еще более приятном морском курорте. Разумеется, реакции подобного рода иногда встречаются, но только у лиц определенного типа, а именно у патологически жадных людей. Принцип, применяемый Радо, несомненно, не является принципом удовольствия; скорее уж его можно назвать принципом жадности, и он как таковой, хотя и ценен для объяснения некоторых невротических реакций, едва ли допустим при работе с «нормальными» детьми или взрослыми, и он на самом деле противоречит принципу удовольствия. Принцип удовольствия подразумевает, что человек готов искать удовлетворение в любой ситуации, и даже когда нет возможностей для получения максимального удовольствия, и даже когда возможности ограниченны. Обычное появление этой реакции объясняется двумя факторами: высокой адаптивностью и гибкостью нашего стремления к удовольствию, отмеченные Фрейдом в качестве характеристик, отличающих здорового человека от невротика, и автоматическим процессом проверки на реальность, результатом которого является автоматическая сознательная или бессознательная регистрация того, что для нас достижимо, а что нет. Даже если допустить, что этот последний процесс более замедлен у детей по сравнению со взрослыми, маленькая девочка, любящая свою тряпичную куклу, хотя и может горячо возжелать разодетую куклу из магазина игрушек, будет продолжать весело играть со своей, осознав невозможность получить более красивую.
Давайте, однако, примем на миг предположение Радо, что девочка, до сих пор удовлетворенная выходом своей сексуальности, с открытием пениса лишается удовольствия от мастурбации. Почему же тогда следует ожидать, что это приведет к развитию у нее мазохистских влечений? Радо аргументирует это следующим образом: чрезмерная душевная боль, причиненная открытием пениса, вызывает у девочки сексуальное возбуждение и это дает ей эрзац-удовлетворение. Лишенная естественных средств удовлетворения, отныне она располагает единственным способом достижения удовольствия – через страдание. Ее сексуальные стремления становятся и остаются мазохистскими. Впоследствии, ощутив опасность своих устремлений, она может выстроить разного рода защиты, но сами сексуальные стремления определенно и постоянно возвращаются в мазохистское русло.
Напрашивается один вопрос. Допустим, что девочка действительно сильно страдает, понимая недостижимость источника большего удовольствия, но почему это должно возбуждать ее сексуально? Поскольку эта предполагаемая реакция является краеугольным камнем, на котором автор выстраивает идею о сохраняющейся всю жизнь мазохистской установки, было бы хорошо услышать доказательства того, что она действительно существует.
Но поскольку такие доказательства до сих пор еще не представлены, попробуем поискать сами аналогичные реакции, которые могли бы придать этому предположению правдоподобие. Подходящим примером, в котором бы соблюдались те же условия, что и в случае с маленькой девочкой, стало бы внезапное прерывание обычного способа достижения сексуальной разрядки из-за какого-то неприятного события. Возьмем, например, случай мужчины, который прежде вел нормальную половую жизнь, но затем попал в тюрьму под такой суровый надзор, что все способы сексуальной разрядки оказались невозможны. Станет ли такой человек мазохистом? То есть будут ли его возбуждать побои и издевательства, которые он видит, воображает или испытывает сам? Будет ли он давать волю фантазиям о том, как его преследуют и заставляют страдать? Несомненно, такие мазохистские реакции случаются. Но несомненно также и то, что это только одни из возможных реакций и что такие мазохистские реакции возникают только у человека, который и прежде имел мазохистские тенденции. Другие примеры ведут к такому же заключению. Женщина, брошенная своим мужем, лишенная возможности для непосредственной сексуальной разрядки и не предвидящая этих возможностей в будущем, может реагировать мазохистски; но чем более она уравновешена, тем легче ей перенести временный отказ от сексуальности и найти некоторое удовлетворение в друзьях, детях, работе или других радостях жизни. Опять-таки женщина в такой ситуации будет реагировать мазохистски, только если у нее уже оформился паттерн мазохистских тенденций.
Осмелюсь предположить, что имплицитной посылкой, позволившей автору считать свое достаточно спорное утверждение самоочевидным, является переоценка побуждающей силы сексуальных потребностей – он словно наделил сексуальные побуждения той же самой нетерпеливой жадностью, которая присуща стремлению к удовольствию в целом; точнее говоря, дело обстоит так, словно, когда человек лишен возможности сексуальной разрядки, он тотчас ухватывается за первую попавшуюся возможность достижения сексуального возбуждения и удовлетворения.
Иными словами, реакции вроде той, которую предполагает Радо, конечно, существуют, хотя они отнюдь не самоочевидны и неизбежны; предпосылкой их возникновения является наличие мазохистских влечений; они являются выражением мазохистских тенденций, но не их корнями.
Если следовать за Радо, разве не удивительно, что мальчики не превращаются в мазохистов. Чуть ли не каждый мальчик видит, что его пенис гораздо меньше пениса взрослого мужчины. Он чувствует, что взрослый – отец – может получить большее удовольствие, чем он сам. Мысль о том, что кто-то может получить большее удовольствие, должна отравить ему удовольствие от мастурбации. Он будет вынужден отказаться от мастурбации. Он испытает сильные душевные муки, что возбудит его сексуально, он примет эту боль как эрзац-удовлетворение и отныне будет мазохистом. Но это, похоже, случается не так часто.
Я перехожу к последнему критическому моменту. Допустим, девочка отреагировала на открытие пениса тяжелыми душевными муками; допустим, что мысль о возможности большего удовольствия лишила ее доступного удовольствия; допустим, что душевные страдания вызвали у нее сексуальное возбуждение и она нашла в этом замену сексуального удовлетворения; допустим справедливость всех этих спорных предположений, чтобы спросить: почему она должна постоянно искать удовлетворения в страдании? Здесь, по всей видимости, имеет место несоответствие между причиной и следствием. Упавший на землю камень останется лежать, пока его не сдвинет какая-нибудь внешняя сила. Живой организм, получивший повреждение в результате травматического события, приспосабливается к новой ситуации. Когда Радо говорит о последующих защитных реакциях, предохраняющих от угрозы мазохистских влечений, он не подвергает сомнению постоянный характер самих стремлений, которые, на его взгляд, однажды возникнув, сохраняют свою мотивирующую силу неизменной. Одна из величайших научных заслуг Фрейда состоит в том, что он придавал особое значение прочности детских впечатлений; однако психоаналитический опыт показывает также, что эмоциональные реакции, имевшие место в детстве, сохраняются на всю жизнь, если только продолжают поддерживаться различными важными в динамическом отношении факторами. Если Радо не предполагает, что единственный травматический шок может оказывать постоянное влияние, не будучи поддержанным никакими внутренними потребностями личности, то тогда он должен предположить, что, хотя шок и проходит, тем не менее остается якобы болезненный для девочки факт отсутствия пениса, что и приводит к прекращению мастурбации и устойчивой переориентации либидо в мазохистское русло. Однако клинический опыт показывает, что отсутствие мастурбации отнюдь не является непременной особенностью мазохистичных детей
[109]. Тем самым рушится и эта цепочка предполагаемых связей.
