б) страдание или даже причинение себе боли у многих первобытных племен может быть выражением магического мышления и имеет смысл предотвращения опасности, не имея ничего общего с индивидуальным мазохизмом. Поэтому такие данные можно интерпретировать, только обладая основательными знаниями о структуре прошлого племени.
Что касается вопроса относительно данных, указывающих на общую мазохистскую установку, то задача психоанализа здесь гораздо труднее, поскольку понимание этого феномена в целом пока еще ограниченно. Фактически оно не продвинулось дальше утверждения Фрейда, что мазохизм каким-то образом связан с сексуальностью и моралью. Однако остаются открытыми вопросы: является ли мазохизм изначально сексуальным явлением, распространяющимся на сферу морали, или моральным явлением, распространяющимся на сферу сексуальности? Является ли моральный и эрогенный мазохизм двумя отдельными процессами или только двумя типами проявлений лежащего в их основе общего процесса? Или, быть может, мазохизм – это собирательное обозначение весьма сложных феноменов?
Применение одного и того же термина к значительно различающимся явлениям, по-видимому, оправдано тем, что все они обладают некоторыми общими свойствами: тенденциями создавать в фантазиях, сновидениях или в реальной жизни ситуации, предполагающие страдание, или испытывать страдание в ситуациях, которые для обычного человека такого содержания не имеют. Страдание может относиться к телесной или душевной сфере. В нем достигается некоторое удовлетворение или разрядка напряжения, и именно поэтому к нему и стремятся. Удовлетворение или разрядка напряжения могут быть сознательными или бессознательными, сексуальными или несексуальными. Несексуальные функции могут быть самыми разными: успокоения от страха, искупления грехов, позволения совершить новые, стратегии добиться цели, недостижимой другим способом, проявления в косвенной форме враждебности.
Понимание широты спектра мазохистских явлений скорее сбивает с толку и вызывает желание спорить, нежели ободряет, и эти общие утверждения, разумеется, мало чем способны помочь антропологу. Однако в его распоряжении будут более конкретные данные, если отбросить все научные тревоги об условиях и функциях и сделать основой его исследования только те лежащие на поверхности установки, которые можно наблюдать у пациентов с явно выраженными и широко распространенными мазохистскими тенденциями, проявляющимися в психоаналитической ситуации. Для этой цели, стало быть, достаточно перечислить такие установки, не прослеживая в деталях их индивидуальные условия. Излишне говорить, что не все, что присутствует у каждого пациента, относится к данной категории; однако синдром в целом настолько типичен (как признает любой психоаналитик), что если некоторые из этих тенденций проявятся в начале лечения, то можно с уверенностью предсказать всю картину, хотя, разумеется, детали могут и различаться. Детали относятся к последовательности появления, удельному весу отдельных тенденций, а также к особенностям формы и интенсивности защит, выстраиваемых против этих тенденций.
Давайте рассмотрим, какие факты можно наблюдать у пациентов с широко распространенными мазохистскими тенденциями. На мой взгляд, основные черты поверхностной структуры их личности таковы:
Существует несколько способов, которыми можно найти успокоение от глубокого страха. Самоотречение – один способ, запрет – другой, отрицание страха и оптимизм – третий, и так далее. Быть любимым – особый способ успокоения, используемый мазохистской личностью. Поскольку его тревога является скорее свободно плавающей, он нуждается в постоянных знаках внимания и симпатии, а так как он никогда не верит в эти знаки дольше минуты, то его потребность в любви и симпатии непомерна. Поэтому, если говорить в целом, он очень эмоционален в отношениях с людьми, легко привязывается к ним, потому что ожидает, что они дадут ему необходимое успокоение, и легко разочаровывается в людях, потому что никогда не получает и не может получить от них ожидаемого. Ожидание или иллюзия «большой любви» часто играет важную роль в его жизни. Одним из наиболее общих способов достижения любви является сексуальность, поэтому он склонен переоценивать ее и цепляется за иллюзию, что в ней – решение всех жизненных проблем. Насколько это является сознательным или насколько легко он вступает в реальные сексуальные отношения, зависит от его запретов на этот счет. Если у него были сексуальные отношения или попытки их создать, то в его прошлом обнаруживается множество «несчастных любовей»: его бросали, разочаровывали, унижали и плохо с ним обращались. Во внесексуальных отношениях во всех градациях проявляется та же тенденция: от беспомощного поведения или чувства беспомощности, от самопожертвования и смирения – до изображения из себя мученика и ощущения того, что его унижают, эксплуатируют и плохо с ним обращаются или действительного унижения, эксплуатации и плохого обращения. Несмотря на то что ему кажется, что он действительно беспомощен или что жизнь и впрямь жестока, в психоаналитической ситуации можно увидеть, что это не факты, а лишь проявления упорной тенденции, которая заставляет его все видеть или устраивать подобным образом. Более того, в психоаналитической ситуации эта тенденция проявляется в качестве бессознательной аранжировки, побуждающей его провоцировать нападения, чувствовать себя погубленным, опозоренным, оскорбленным, униженным без всяких на то причин.
Поскольку любовь и симпатия других людей жизненно для него важны, он легко попадает в крайнюю зависимость, которая отчетливо проявляется и в его отношениях с аналитиком.
Ближайшая причина того, почему он никогда не верит в хорошее к себе отношение (вместо того, чтобы держаться за него как дающее желанное успокоение), состоит в его крайне заниженной самооценке; он чувствует себя ничтожным, нелюбимым и не достойным любви. С другой стороны, именно этот недостаток уверенности в себе и заставляет его считать, что взывать к жалости и выставлять напоказ свои чувство неполноценности, слабость и страдание – это единственные средства, благодаря которым он может завоевать необходимую ему любовь. Очевидно, что снижение его самооценки вызвано параличом того, что можно назвать «адекватной агрессивностью». Под ней я подразумеваю способность к работе, включающую в себя следующие атрибуты: инициативность, настойчивость, доведение дела до конца, достижение успехов, умение отстаивать свои права, способность постоять за себя, умение сформировать и выразить свои взгляды, понимание собственных целей и способность планировать в соответствии с ними свою жизнь
[111]. У мазохистской личности на этот счет имеются разнообразные запреты, которые в целом связаны с чувством небезопасности или даже беспомощности в жизненной борьбе и которые объясняют последующую зависимость от других людей и склонность искать у них поддержки или помощи.
Психоанализ раскрывает тенденцию к отказу от всякого рода конкуренции как очевидную причину их неспособности к самоутверждению. Таким образом, их запреты являются результатом усилий сдерживать себя, чтобы избежать риска соревнования.
