— Нет. Своих запасов у меня нет. Вам придется идти на камбуз. Мистер Симмондс что-нибудь для меня найдет. — (Корабельный кок, будучи унтер-офицером, именовался «мистер»). — Нет. Подождите. Где-то на этом судне есть два омара. Вы найдете их на рострах, в бочке с морской водой. Это мне напомнило. Ваш предшественник мертв уже почти сутки, и все это время воду не меняли. Займитесь этим. Пойдете к вахтенному офицеру с моими приветствиями, и попросите его вооружить помпу для мытья палубы и сменить воду. Тогда один омар останется живым, а другого вы приготовите мне на обед.
— Да, сэр. Или вы могли бы съесть одного сегодня вечером в горячем виде, а другого завтра утром в холодном, если я сварю их обоих, сэр.
— Мог бы, — согласился Хорнблауэр, воздерживаясь от прямого ответа.
— Майонез… — сказал Доути. — На этом корабле есть яйца, сэр? Оливковое масло?
— Нет! — прохрипел Хорнблауэр. — На этом корабле нет никаких капитанских запасов, кроме двух проклятых омаров!
— Да, сэр. Тогда я подам этого с топленым маслом и подумаю, что сделать завтра, сэр.
— Делайте, что хотите, ко всем чертям, только не лезьте ко мне, — сказал Хорнблауэр.
Настроение его стремительно ухудшалось. Мало того, что он должен штурмовать батареи, он еще должен заботиться, чтоб омары не подохли. А Пелью покидает Брестский флот: официальные приказы, которые Хорнблауэр только что прочитал, подробно объясняли, как салютовать завтра новым флагам. А завтра этот проклятый Доути с его дурацким майонезом (черт его еще знает, что это такое), начнет рыться в штопанных рубашках своего нового хозяина.
— Да, сэр, — сказал Доути и исчез так же бесшумно, как появился.
Хорнблауэр поднялся на палубу в надежде немного разогнать накатившую на него тоску. Первый порыв свежего вечернего ветерка подействовал на него умиротворяюще, как, впрочем, и вид офицеров, поспешивших на подветренную сторону шканцев, освобождая ему наветренную. У Хорнблауэра было столько места для прогулки, сколько он мог пожелать — пять длинных шагов вперед и пять длинных шагов назад — но всем остальным придется теперь прохаживаться в тесноте. Ну и пусть. Хорнблауэру пришлось трижды переписывать рапорт — сперва начерно, потом набело, и, наконец, копию для себя. Кое-кто из капитанов поручил бы эту работу писарю, но только не Хорнблауэр. Капитанские писари имеют обыкновение злоупотреблять положением доверенного лица: на корабле есть офицеры, которые непрочь узнать мнение капитана о них и его планы на будущее. Мартин такой возможности не получит. Придется ему довольствоваться судовыми ролями, ведомостями и прочими бумажками, которые отравляют капитану жизнь.
Теперь Пелью их покидает, и это настояще бедствие. Сегодня утром Хорнблауэр даже позволил себе помечтать, что наступит невыразимо прекрасный день, когда его назначат настоящим капитаном. Для этого требовалась мощная протекция, и на флоте, и в Адмиралтействе. С переводом Пелью Хорнблауэр теряет друга на флоте. Когда ушел в отставку Парри, он потерял друга в Адмиралтействе — больше он ни души там не знает. Сделаться капитан-лейтенантом было неимоверной удачей. Когда «Отчаянный» спишет команду, три сотни честолюбивых молодых капитан-лейтенантов (двоюродные братья и племянники влиятельных людей) будут претендовать на его место. Ему придется гнить на берегу, на половинном жалованье. С Марией. С Марией и ребенком. С какой стороны ни посмотреть, никакого просвета.
Нет, это не метод выбраться из грозившего окутать его мрака. Он написал Марии письмо, которым можно гордиться — спокойное, бодрое и настолько нежное, насколько он счел возможным. Вот на вечернем небе сверкает Венера. Морской ветер бодрящ и свеж. Без сомнения, мир этот гораздо лучше, чем представляется его измученному сознанию. На то, чтоб убедить Хорнблауэра в этом, потребовался целый час. Наконец монотонная ходьба помогла ему немного развеяться. Он чувствовал здоровую усталость, и, едва об этом подумав, понял, что зверски голоден. Он несколько раз видел, как Доути пробежал по палубе — как бы глубоко ни погружался Хорнблауэр в свои мысли, он, сознательно или бессознательно, примечал все, что творилось на корабле. Он уже начал терять терпение, а ночь окончательно сгустилась, когда прогулку его прервали.
— Ваш обед готов, сэр.
Перед ним почтительно стоял Доути.
— Очень хорошо. Иду.
Хорнблауэр сел за стол в штурманской рубке, Доути поместился в тесном пространстве за стулом.
— Минуточку подождите, сэр, пока я принесу ваш обед с камбуза. Разрешите я налью вам сидра, сэр?
— Нальете мне…
Но Доути уже наливал из кувшина в чашку. Потом он исчез. Хорнблауэр с опаской отхлебнул. Сомнений быть не могло — это превосходный сидр — в меру терпкий и в меру сладкий. После воды, месяц простоявшей в бочках, он казался божественным. После первого осторожного глоточка Хорнблауэр запрокинул голову и с наслаждением вылил в глотку все содержимое чашки. Он не начал еще обдумывать это странное явление, как Доути вновь проскользнул в штурманскую рубку.
— Тарелка горячая, сэр, — сказал он.
— Это что за черт? — спросил Хорнблауэр.
— Котлеты из омара, сэр, — сказал Доути, подливая ему сидра, затем жестом — не то чтоб совсем незаметным — указал на деревянный соусник, который поставил на стол вместе с тарелкой. — Масляный соус, сэр.
Изумительно. На тарелке лежали аккуратные коричневые котлетки, внешне ничем омара не напоминающие. Хорнблауэр осторожно полил их соусом и попробовал. Вкусно было необычайно. Провернутый омар. Тут Доути снял крышку с надтреснутого блюда для овощей. Это была воплощенная мечта — золотистая, молодая картошка. Хорнблауэр поспешно положил ее себе на тарелку и чуть не обжег рот. Ничто не сравнится по вкусу с первой в году молодой картошкой..
— Она прибыла вместе с овощами, сэр, — объяснил Доути. — Я еле-еле успел спасти ее.
Хорнблауэру не надо было спрашивать, от кого пришлось спасать молодую картошку. Он достаточно знал Хьюфнила, баталера, и догадывался, какие аппетиты у кают-компании. Котлеты из омара, молодая картошка и чудесный масляный соус — Хорнблауэр наслаждался обедом, решительно заставив себя не думать о том, что корабельные сухари в хлебнице — с жучками. Он привык к жучкам, которые обыкновенно заводились после первых же месяцев в море или даже раньше, если сухари достаточно долго пролежали на складе. Отламывая еще кусочек котлеты, Хорнблауэр решил, что не позволит жучку в сухаре испортить ему всю обедню.
Он еще раз отхлебнул сидра, прежде чем догадался спросить, откуда же этот сидр взялся.
— Я приобрел его в кредит от вашего имени, сэр, — сказал Доути. — Я взял на себя смелость, сэр, пообещать за него четверть фунта табаку.
— И у кого же?
— Сэр, — ответил Доути. — Я обещал не говорить.
— Что ж, очень хорошо, — сказал Хорнблауэр. Источник у сидра мог быть только один — «Камилла», суденышко для ловли омаров, захваченное им прошлой ночью. Конечно, у бретонских рыбаков был с собой бочонок, и кто-то из команды их ограбил — скорее всего Мартин, капитанский писарь.
