— У меня были с ними неприятности, особенно после раздачи пива.
Пиво, когда его удавалось раздобыть, выдавалось вместо рома.
— Вы с ними разобрались?
— Да, сэр.
— Очень хорошо, мистер Буш.
Двое матросов под присмотром Доути принесли из шлюпки ящик с вином. Войдя в каюту, Хорнблауэр увидел, что ящик уже принайтовлен к переборке, занимая почти все свободное место. Доути, вскрыв ящик правилом, склонился над ним.
— Больше некуда было его поставить, сэр, — извиняющимся тоном произнес Доути.
Это было верно в двух отношениях. Корабль забит припасами, сырое мясо висит во всех подходящих и неподходящих местах, и свободное место едва ли удалось бы найти. С другой стороны, вино не будет в безопасности от матросов, если не поместить его в капитанской каюте, возле которой постоянно дежурит часовой. Доути только что вынул из ящика большой пакет.
— Это что? — спросил Хорнблауэр. Он уже заметил, что Доути немного смущен, и, когда тот заколебался, повторил свой вопрос уже более резко.
— Это мне от адмиральского вестового, сэр.
— Покажите.
Хорнблауэр ожидал увидеть бутылки с бренди или другую контрабанду.
— Это припасы для капитанской каюты, сэр.
— Покажите.
— Припасы для капитанской каюты, сэр, как я и говорил. — Доути, разворачивая сверток, внимательно разглядывал его содержимое. Ясно, что он и сам не знал, что там найдет. — Это оливковое масло, сэр. А это пряности. Майоран, тмин, чеснок. Это кофе — на вид не больше полуфунта. И перец. И уксус. И…
— Где вы это все раздобыли?
— Я написал записку адмиральскому вестовому и послал с вашим рулевым, сэр. Вы обязательно должны иметь все это, сэр. Теперь я смогу готовить вам как положено, сэр.
— Адмирал знает?
— Меня бы это удивило, сэр.
На лице Доути было написано самоуверенное превосходство. Хорнблауэру на мгновение приоткрылся мир, о существовании которого он прежде не подозревал. Есть адмиралы и капитаны, но под этой блистающей поверхностью существует невидимый круг вестовых, со своими тайными обрядами и паролями, устраивающий жизнь своих офицеров, не спрашивая у них разрешения.
— Сэр! — В каюту торопливо вошел Буш. — Ветер норд-вест-тень-вест. Похоже, он будет меняться и дальше.
Хорнблауэру понадобилось время, чтоб переключиться с вестовых и пряностей на корабль и необходимые для отплытия приказы. В следующую минуту он опять стал собой и уже выкрикивал:
— Свистать всех наверх. Поставить стеньги. Выправить реи. Я хочу сняться с якоря через двадцать минут. Через пятнадцать.
— Есть, сэр.
Тишину взорвали ругательства унтер-офицеров и свист дудок. Затуманенные пивом и бренди мозги прояснялись от тяжелой работы, свежего воздуха и холодного ночного ветра. Неловкие пальцы хватались за фалы и тали. Матросы спотыкались и падали в темноте. Их поднимали пинками унтер-офицеры, понукаемые штурманскими помощниками, которых в свою очередь понукали Буш и Провс. С ростров тащили громоздкие колбасы свернутых парусов.
— Можно ставить паруса, сэр, — доложил Буш.
— Очень хорошо. Пошлите матросов на шпиль. Мистер Форман, каков ночной сигнал «Снимаюсь с якоря»?
— Минуточку, сэр. — За семь месяцев в море Форман не выучил книгу ночных сигналов так хорошо, как должен бы. — Один фальшфейер и один бенгальский огонь одновременно, сэр.
— Очень хорошо. Приготовьте их. Мистер Провс, курс от Старта до Уэссана, пожалуйста.
Теперь матросы узнают, если еще не догадались, какая их ожидает судьба. Мария не узнает ничего, пока не посмотрит завтра на Торский залив и не увидит, что место «Отчаянного» опустело. Единственным утешением ей будет его вчерашняя записка — слабое утешение. Он не должен думать ни о Марии, ни о ребенке.
Защелкал шпиль, подтягивая корабль к становому якорю. Придется потратить дополнительные усилия, чтоб вытащить шлюпочную карронаду, привязанную к якорному канату. Дополнительные усилия будут платой за безопасность предыдущих дней. Дело было не только тяжелое, но и муторное.
— Мне выбрать малый якорь до панера, сэр?
— Да, пожалуйста, мистер Буш. И можете сниматься с якоря как только сочтете удобным.
— Есть, сэр.
— Сигнальте, мистер Форман.
Шканцы внезапно осветились. Зловещий голубой свет фальшфейера смешался с не менее зловещим светом бенгальского огня. Не успел стихнуть их треск, как флагман подал ответный сигнал: три раза мигнул прикрываемый на доли секунды фальшфейер.
— Флагман подтверждает, сэр!
— Очень хорошо.
Вот и конец короткой стоянки в гавани. Еще несколько месяцев он не увидит Марии; когда они снова встретятся, она будет матерью.
— Выбрать шкоты до места!
«Отчаянный» набирал скорость, разворачиваясь под попутным ветром, чтоб обойти Бэрри-Хед. Хорнблауэр, пытаясь побороть накатившую на него тоску, перебирал в голове множество не связанных между собой мыслей. Он вспомнил короткий разговор между Корнваллисом и его вестовым. Он был совершенно уверен, что слуга говорил Корнваллису о пакете, приготовленном для передачи на «Отчаянный». Доути совсем не так умен, как думает. Это умозаключение заставило Хорнблауэра слабо улыбнуться. «Отчаянный» рассекал Ла-Маншские волны. На правом траверзе неясно виднелся Бэрри-Хед.
15
Было холодно, невыносимо холодно. Дни стали короткими, а ночи — длинными-предлинными. Вместе с холодами пришли восточные ветры — одно вытекало из другого — и смена тактической обстановки. Ибо хотя «Отчаянный» избавился от тревог, связанных с нахождением вблизи подветренного берега, неизмеримо возросла и ответственность. Теперь ежечасные измерения ветра перестали быть рутиной, представляющей чисто научный интерес. Ветер, дующий с десяти из тридцати двух румбов компаса, позволит даже ленивому французскому флоту выйти через Гуль в Атлантику. Если он попробует это сделать — долг «Отчаянного» немедленно предупредить Ла-Маншский флот. Если французы осмелеют настолько, что решат драться, Ла-Маншский флот построится в кильватерную колонну, чтоб им противостоять, а если (что более вероятно) французы постараются выскользнуть незамеченными, — перекроет все проходы — Ра, Ируазу, Фур.
Сегодня прилив не кончался до двух часов пополудни. Это было очень неудобно — до этого времени «Отчаянный» не решался подойти к берегу, чтоб нести свой дозор с самого близкого расстояния. Сделать это раньше было бы рискованно — если ветер вдруг стихнет, судно, брошенное на волю прилива, может вынести под батареи на Пти Мину и Капуцинах — батарею Тулинг. А еще гибельнее батарей будут рифы — Поллукс и Девочки.
Чтобы проверить положение судна, Хорнблауэр вышел на палубу со светом (в тот день, один из самых коротких дней в году, это было не так уж рано). Провс брал азимут на Пти Мину и Гран Гуэн.
