— Нет. — Хорнблауэр засомневался, произносить ли ему пришедшую в голову фразу, но решил продолжить: — Сегодня Горацио Хорнблауэр обедает у Горацио Хорнблауэра.
— Да, сэр.
Ни одна острота не встречала такого полного непонимания. Возможно — даже наверняка — Доути не уловил классической аллюзии, но он мог хотя бы улыбнуться, ведь ясно было, что его капитан снизошел до шутки.
— Вам понадобится ваш дождевик, сэр. Все еще идет сильный дождь, — продолжал Доути все так же невозмутимо.
— Спасибо.
Несколько дней, что «Отчаянный» простоял в Плимутском заливе, дождь почти не переставал. Когда Хорнблауэр вышел из дока, дождь застучал по его дождевику, словно это вовсе не дождь, а град. Дождь лил всю дорогу от дока до Драйверз-аллеи. На стук дверь открыла хозяйская дочка. Уже на лестнице было слышно, как другой Горацио Хорнблауэр криком возвещает миру о своих горестях. Хорнблауэр-старший открыл дверь и вошел в маленькую комнатку. Там было жарко и душно. Мария стояла с ребенком на руках, и его длинные платьица свисали ей до пояса. При виде мужа лицо ее осветилось радостью. Едва утерпев, пока он снимет мокрый дождевик, она бросилась в его объятия. Хорнблауэр поцеловал ее в горячую щеку и попытался взглянуть на маленького Горацио, но тот зарылся в материнское плечо и закричал.
— Он сегодня капризничает, дорогой, — произнесла Мария, как бы оправдываясь.
— Бедненький! А как ты, моя дорогая? — Хорнблауэр старался, чтоб всякий раз, когда он рядом с Марией, она оказывалась в центре его внимания.
— Неплохо, дорогой. Я уже бегаю по лестнице, как птичка.
— Отлично.
Мария похлопала младенца по спинке.
— Я так хотела, чтоб он был умницей. Чтоб он улыбнулся отцу.
— Может я попробую?
— О, нет!
Мысль о том, что мужчина может взять на руки плачущего младенца, пусть даже этот младенец — его сын, повергла Марию в ужас. Однако ужас этот был приятным, и она с некоторым колебанием вложила ребенка в протянутые руки мужа. Хорнблауэр взял — он каждый раз заново удивлялся, какой же легкий этот фланелевый сверточек — и посмотрел на невыразительное личико и влажный носик.
— То-то, — сказал он. По крайней мере на минуту маленький Горацио угомонился.
Мария купалась в счастье, видя, как ее муж держит ее сына. Хорнблауэр испытывал смешанные чувства — в том числе удивление от того, что ему приятно держать своего ребенка, ибо он не думал, что способен на такие переживания. Мария придвинула ему кресло, потом нерешительно поцеловала в голову.
— А как корабль? — сказала она, склоняясь к Хорнблауэру.
— Почти готов к выходу в море, — ответил он. Днище «Отчаянного» почистили, швы заново просмолили, заделали пробоины от ядер. Поставили новую фок-мачту, и такелажники натянули новый стоячий такелаж. Оставалось только возобновить запасы.
— Ой, — выговорила Мария.
— Ветер по-прежнему западный, — сказал Хорнблауэр. Но это не помешает ему выйти в Ла-Манш, как только он сможет выбраться из Плимутского залива — непонятно, зачем он обнадеживает Марию.
Маленький Горацио снова заплакал.
— Бедный малыш, — сказала Мария. — Дай я его возьму.
— Я с ним справлюсь.
— Нет. Так не годится. — Мария считала недопустимым, чтоб ребенок докучал отцу своими капризами. Она придумала, чем отвлечь Хорнблауэра: — Ты хотел это посмотреть, дорогой. Мама принесла сегодня из библиотеки Локхарта.
Мария взяла со стола журнал и протянула его в обмен на ребенка, которого тут же прижала к груди.
Это был свежий номер «Военно-Морской Хроники». Свободной рукой Мария помогала Хорнблауэру переворачивать страницы.
— Вот. — Мария ткнула в абзац на одной из последних страниц. «1 января…» — начинался он. Это было сообщение о рождении маленького Горацио.
— «Супругу капитана Королевского Флота Горацио Хорнблауэра с рождением сына», — прочла Мария. — Это про меня и про маленького Горацио. Я… я так благодарна тебе, дорогой, что даже выразить не могу.
— Чепуха, — ответил Хорнблауэр. Именно это он и думал, но заставил себя улыбнуться, чтоб прозвучало не обидно.
— Они называют тебя «капитан», — в голосе Марии звучал вопрос.
— Да, — ответил Хорнблауэр. — Это потому что… Он принялся объяснять глубочайшую разницу между капитан-лейтенантом (которого капитаном называют только из вежливости) и настоящим капитаном. Все это он говорил прежде, и не раз.
— По-моему, это неправильно, — объявила Мария.
— Вообще очень мало что правильно, — сказал Хорнблауэр рассеянно. Он пролистывал «Военно-морскую Хронику» с конца, откуда начал. Вот Плимутский отчет, а вот и то, что он искал.
«Вернулся Его Величества шлюп „Отчаянный“ под временной мачтой, от Ла-Маншского флота. Капитан Горацио Хорнблауэр немедленно высадился на берег с депешами». Потом шла «Юридическая информация», «Военно-морские трибуналы», «Ежемесячный регистр событий на флоте», «Флотские дебаты в имперском парламенте», а потом, между «Дебатами» и «Поэзией» — письма из «Вестника». Здесь Хорнблауэр нашел для себя интересное. Сначала, в кавычках, шло название.
«Копия письма вице-адмирала сэра Уильяма Корнваллиса сэру Эвану Непину, баронету, составленного на борту Е.В.С. „Ирландия“ 2-го января сего года»
Дальше шло письмо Корнваллиса.
Сэр,
Сим передаю их сиятельствам копии писем, полученных мною от капитанов Чамберса Е.В.С. «Наяда» и Хорнблауэра Е.В.С. «Отчаянный», извещающих меня о захвате французского фрегата «Клоринда» и отражении предпринятой французами попытки выйти из Бреста с крупным войсковым подразделением. Поведение обоих офицеров представляется мне заслуживающим всяческого одобрения. Прилагаю также копию письма, полученного мною от капитана Смита Е.В.С. «Дорида».
Честь имею, с глубочайшим уважением
Ваш покорный слуга У. Корнваллис.
Потом шел отчет Чамберса. «Наяда» перехватила «Клоринду» у Молэна и за сорок минут взяла в плен. Очевидно, другой французский фрегат, вышедший вместе с транспортными судами, ускользнул через Ра дю Фур и пойман не был.
Вот наконец-то и его собственный отчет. Хорнблауэр почувствовал прилив волнения, которое испытывал всякий раз, видя свои слова в печати. Он по-новому изучил их, и, нехотя, остался доволен. Просто и без прикрас излагались голые факты: как три транспортных судна сели на мель в Гуле, и как, атакуя четвертый, «Отчаянный» вступил в бой с французским фрегатом и потерял фок-мачту. Ни слова о том, что он спас Ирландию от вторжения, полфразы о темноте, снеге и навигационных опасностях, но те, кто может понять, поймут.
Письмо Смита с «Дориды» тоже было лаконичным. После встречи с «Отчаянным» он взял курс на Брест и нашел французский фрегат, вооруженный en flute, на мели возле Трэпье. Береговые лодки снимали с него солдат. Под огнем батарей Смит послал свои шлюпки, и они подожгли фрегат.
