— Ну уж нет, — вмешался Мэлони, — мне это дело не по нутру. Пойдемте-ка отсюда подобру-поздорову! Покойник он и есть покойник, и лучше всего оставить его в покое. Не нравится мне здесь. Ей-Богу, зря я с вами поперся.
— Послушайте, доктор, — сказал Осборн, — если нам удастся открыть могилу, в чем, правда, я сильно сомневаюсь, то тут могут быть два варианта. Либо мы обнаружим истлевшие кости, что наиболее вероятно, либо, если верить вашим книгам, — тело Асафа Пендрагона. Ну представим на минутку, что мы все-таки найдем покойника в целости и сохранности, со скрещенными на груди руками, и на пальцах у него будут те самые перстни, обладающие чудодейственной силой, о которых гласят семейные предания… Допустим. Но знаете, доктор, — вы только не обижайтесь — я не хотел бы этого видеть. Какое-то внутреннее чутье подсказывает мне, что не следует вмешиваться в тайны усопших.
Он побледнел, и в глазах у него появился страх.
Я вынужден был признать, что потерпел поражение, столкнувшись с присущими жителям Британских островов боязливостью, сверхделикатностью и отсутствием любопытства. Если бы я продолжал настаивать на своем, меня бы сочли циником, для которого нет ничего святого.
Пока я разговаривал с Осборном, Мэлони исследовал алтарь. И вдруг, к моему величайшему удивлению, могильная плита сдвинулась и отъехала в сторону. Оказывается, Мэлони и на алтаре обнаружил крест и непроизвольно повторил над ним ту же манипуляцию, что и над крестами, открывавшими двери.
Под плитой мы увидели неглубокий склеп, в центре которого возвышался катафалк, устланный подушками, обитыми штофом, — широкий, как двуспальная кровать… но кровать, с которой уже встали! Никаких следов покойника мы не обнаружили. Там не было даже костей, не говоря уже о знаменитых перстнях.
— Странное дело, — сказал я. — Куда же могли деться останки? Насколько я знаю, они не обладают свойством испаряться. А перстни?.. Кстати, обратите внимание, с подушками за триста лет ничего не случилось.
— Сдается мне, что могилу попросту грабанули, — высказался Мэлони.
— А может быть, бренные останки шестого графа Гвинеда перезахоронены где-то в другом месте, — предположил Осборн. — Я спрошу у дяди. Может, он знает.
Мы установили плиту на прежнее место и тронулись в обратный путь. Когда за нами закрылась дверь склепа, у меня появилось дурацкое ощущение, будто я забыл выключить свет. Совсем забыл, что этот свет горит здесь уже триста лет.
Поднявшись по винтовой лестнице, мы увидели, что к ней ведут два подземных хода. Мы не помнили, по которому из них пришли сюда. Посовещавшись немного, решили идти направо. И, как потом выяснилось, ошиблись.
Проплутав с полчаса по темному лабиринту при слабом свете карманного фонарика, мы обнаружили, что заблудились и не можем найти дороги назад.
— Положитесь на мою интуицию, — заявил Мэлони. — У коннемарцев она здорово развита и особенно помогает ориентироваться в темноте.
Мы положились на интуицию Мэлони.
Эти подземные блуждания были мне так знакомы: сколько раз мне снилось, будто я бесцельно плутаю по бесконечным темным коридорам, и беспокойство мое возрастает с каждым шагом, так как я знаю, что не могу войти ни в одну дверь, ибо за каждой из них меня подстерегает какая-то неведомая опасность.
Мэлони с карманным фонариком шел впереди. Мы старались не отставать от него, чтобы не оказаться в полном мраке. Но интуиция Мэлони так быстро гнала его вперед, а туннель был таким извилистым, что вскоре мы потеряли из виду нашего проводника вместе с его фонариком.
Осборн, шедший впереди меня, вдруг испуганно вскрикнул и так резко остановился, что я наткнулся на него и чуть не сбил с ног.
— Что случилось?
— Доктор, у вас есть спички?
— Нет… но есть зажигалка. Минутку!..
При слабом свете зажигалки мы начали осматривать все вокруг — и вскоре обнаружили в нескольких шагах от того места, где мы остановились, открытый люк. Если бы мы продолжали двигаться в том же направлении, то непременно свалились бы туда. По крайней мере — Осборн, ведь он шел впереди.
— Вы ничего не слышали? — спросил он, едва оправившись от неожиданного потрясения.
— Я слышал, как вы вскрикнули.
— Доктор, вы знаете, что произошло? Как только я дошел до этого места, кто-то схватил меня за руку и сказал: «Стоп!» Поэтому я и остановился… Так, значит, вы ничего не слышали?.. Странно. Стоило мне сделать еще три шага — и сбылись бы предсказания мисс Джонс.
Впереди сверкнул луч фонарика. Мэлони, очевидно заметив, что потерял нас, возвращался обратно.
— Где вы застряли? — крикнул он. — Что там случилось?
— Стойте! Не подходите ближе!
Мэлони остановился. Мы закрыли крышку люка.
— Как это вы умудрились не свалиться туда? — спросил Осборн.
— Кажется, я свернул в другую сторону. Меня спасла интуиция.
Мы постояли еще немного, обсуждая происшедшее, а потом отправились дальше. И вскоре выбрались из подземелья.
Но мне не давала покоя мысль, которая засела у меня в мозгу, упорно вытесняя все остальные и притупляя естественную радость человека, благополучно избежавшего смертельной опасности: кто может поручиться, что не Мэлони открыл крышку люка?
* * *
За ужином нас почтил своим присутствием граф Гвинед. Сидя рядом с Цинтией, я рассказывал ей о том, как мы нашли могилу Розенкрейца, и попутно пояснил Осборну, откуда мне известно о существовании этой легендарной личности. Осборн был более серьезен и сосредоточен, чем обычно, как и полагается человеку, пережившему нешуточное потрясение. Кажется, он наконец осознал, какая необычная атмосфера его окружает.
Цинтия слушала меня с широко раскрытыми глазами, побледнев от волнения.
— Вы помните, я вам говорила, что это предание о могиле Розенкрейца проникнуто истинно уэльским духом? Но какой все-таки ужас!.. Какой кошмар!..
— Что именно?
— Даже не могу объяснить… А вы разве не чувствуете? Как будто это все происходит не в наши дни… Куда же могло деться тело Асафа Пендрагона?..
После ужина граф пригласил Осборна к себе, и они удалились. Цинтия ушла в свою комнату, а мы с Мэлони налегли на вино из графского погреба.
— Послушайте, доктор, что я вам расскажу, — произнес он вдруг, в упор уставившись на меня и заряжая каким-то внутренним напряжением. Я ни разу еще не замечал у него такого взгляда. Обычно он предпочитал не смотреть в глаза собеседнику. — Однажды, десять лет назад, со мной произошел неприятный случай. Это было у меня на родине, в Коннемаре. Я попал в руки повстанцев. Эти негодяи обвинили меня в том, что я выдал их секреты командованию правительственных войск. На самом деле я не имел к этому никакого отношения, но все улики были против меня. В то время у нас не очень-то церемонились с людьми. Я был на волосок от гибели. Меня спасла Элен Сент-Клер. Эти революционеры подчинялись ей беспрекословно.
