— Осборн невероятно умен, — сказал Мэлони.
— Да, — кивнул тот, — но только потому, что в Англии это не принято. Если бы я родился среди французов, я бы наверняка стал идиотом, просто из чувства противоречия. Кстати, как вы считаете, не пора ли нам заняться нашим скромным ужином?
Ужин был великолепен. За столом говорил главным образом Мэлони.
После каждого бокала бургундского его приключения становились все более красочными. Сначала он рассказывал о более или менее обычной охоте на тигров, но потом пошли небылицы: то он поджигал целые села на Борнео, доказывая своим товарищам, что настоящий коннемарец может и на ветру раскурить трубку, то ездил верхом на диком австралийском страусе, то завязывал узлом хвост королевской кобры, пока его верный ручной мангуст Уильям держал змею за голову…
— Завидую нашему другу, — вздохнул Осборн, повернувшись ко мне. — Если хотя бы четвертая часть из того, что он нам тут наплел, соответствует действительности, то его жизнь — сплошная цепь приключений. Видимо, сейчас только в колониях и может что-то происходить. Думаю, что встреча с тигром или королевской коброй разгорячила бы и мою кровь. Так хочется немного встряхнуться. Мое самое большое желание — уехать в какую-нибудь забытую Богом британскую колонию, где туземцы до сих пор употребляют в пищу миссионеров.
— Так почему же вы не уедете?
— К сожалению, с тех пор как мой отец — благослови Господи его душу! — подцепив какую-то азиатскую хворь, переселился в лучший мир, его брат, который взял надо мной опекунство, считает, что тропический климат вреден для здоровья. Так что я осужден на жалкое прозябание в Уэльсе, в нашем электрифицированном фамильном гнездышке, где еще в эпоху блаженной памяти королевы Виктории были заморены, как тараканы, все добропорядочные домашние привидения. Одно, правда, сохранилось каким-то образом, но три года назад его отравили слезоточивым газом. Несчастный дух старого адмирала рыдал, как дитя. Если бы не я, в Уэльсе уже окончательно утратили бы всякое уважение к оккультным наукам. Но у меня есть серьезные планы на это лето, и я надеюсь, что вы мне поможете в их осуществлении. Знаете, я еще в Оксфорде поставил кое-какие опыты и добился интересных результатов с помощью граммофона и специально подобранных пластинок. Мне удавалось в самых невероятных местах вызывать стоны, лязг цепей и длинные средневековые молитвы. Хотя все это, конечно, пустяки, детские забавы. Для настоящих приключений в наше время нет места. Магия не выносит запаха бензина.
— Скажите, вам, наверно, лет восемнадцать, не больше? — спросил я.
— Вы угадали.
— Обычно в вашем возрасте молодые люди вкладывают в слово «приключения» совсем другой смысл.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, сударь.
— Я имею в виду любовные похождения.
— Я никогда не думал об этом, — ответил он, слегка покраснев от смущения.
— А зря. Позвольте заметить, что вы слишком уж замыкаетесь в своей скорлупе, поэтому жизнь и кажется вам такой пресной. А для французов, например, жизнь означает прежде всего непрерывную цепь любовных взаимоотношений с женщинами.
— В таком случае позвольте мне ответить вам словами Вилье де Лиль-Адана: «Что касается будничных обязанностей, то их можно переложить на своих слуг».
Благодаря изрядному количеству выпитого бургундского я покидал «Савой» в приподнятом настроении. Все-таки Лондон не такой уж скучный город, думал я, в душе поздравляя себя с тем, что познакомился с такими чудесными молодыми людьми. Собственно говоря, с моей стороны было просто глупостью проводить столько времени за книгами. Жить надо, жить!.. Нормальной полнокровной жизнью. Нужна женщина…
По настоянию Мэлони, мы отправились в ночной клуб. Ночные клубы — это такие места, где человек может пить всю ночь, и мы с удовольствием воспользовались такой возможностью и принялись опустошать один бокал виски за другим, добавляя туда все меньше содовой. Осборн сидел с несколько отчужденным видом, явно чувствуя себя неловко в этом отнюдь не перворазрядном заведении.
Мэлони тем временем рассказывал о своих похождениях. Одна из его историй приближалась к драматической кульминации: едва он привязал к дереву строптивую туземную женщину, чтобы облегчить поиски общего языка, как откуда ни возьмись появились десять ее братьев, воинственно размахивавших крисами
[4]. Что произошло дальше, мы так и не узнали, потому что Мэлони, взглянув на сидевшую за соседним столиком даму, вскричал: «Хэлло!» и тотчас пересел к ней, бросив нас на произвол судьбы. Заподозрив, что их беседа носит чересчур интимный характер, я впал в меланхолию: дама была на редкость хороша собой.
— Странный парень этот Мэлони, не правда ли? — сказал Осборн. — Неисправимый фантазер.
— Как вы думаете, он когда-нибудь говорит правду?
— Самое удивительное то, что я иногда готов ему поверить. Несколько раз он у меня на глазах совершал абсолютно невероятные поступки, противоречащие всякой логике и здравому смыслу. Да и весь сегодняшний вечер тоже… Хотя мне, вероятно, не следовало бы говорить об этом.
— Нет-нет, скажите, прошу вас. Я, как житель континента, и сам никогда не умел держать язык за зубами. Мне ли осуждать англичанина за излишнюю откровенность? Так что не стесняйтесь.
— Ну, так и быть. Знаете, у Мэлони еще вчера в кармане было всего три с половиной пенса. И, насколько я знаю, у него давно уже не водилось лишних денег. А сегодня он угощает нас с такой королевской щедростью. Я бы не удивился, если бы мне сказали, что минувшей ночью он оглушил кого-нибудь в темном переулке. Без всякой задней мысли, просто чтобы доказать, что коннемарцы могут сбить человека с ног одним ударом. А потом вытащил у него кошелек, совместив таким образом приятное с полезным.
Мэлони вернулся.
— Господа, я бы хотел познакомить вас с моей старой подругой мисс Пэт О’Брайен. Она тоже из Коннемары, и этим все сказано. Сейчас она поет в хоре Альгамбры. Чудо что за артистка.
— Буду очень счастлив, — непроизвольно вырвалось у меня.
Но лицо Осборна приняло еще более отчужденное выражение.
— Видите ли… э-э… я чрезвычайно уважаю ваших земляков, я и сам происхожу из кельтов, родная кровь, так сказать… но мы вроде бы уславливались провести сегодняшний вечер в мужской компании.
— Дружище, — сказал Мэлони, — вы самый умный человек в мире и, честное слово, каждый раз, когда я вспоминаю, что у меня есть такой друг, мне хочется плакать от счастья. Но, ей-Богу, вам не мешало бы хоть десять минут в месяц проводить в женском обществе. Гарантирую, что вас ждет сюрприз. Доктор может подтвердить… Я прав, доктор?
— Абсолютно.
— Ну что ж, господа, если вы настаиваете… — Осборн, сдавшись, махнул рукой.
Мэлони уже подвел к нам девушку.
— Желаю вам счастливого Рождества и поздравляю с наступающим Новым годом, — сказала она и села за наш столик с видом человека, отпустившего удачную шутку. Поскольку на дворе стояло лето, я улыбнулся, как подобает воспитанному человеку, оценившему остроумие дамы. Что же касается Осборна, то он не сделал над собой даже такого минимального усилия.
