У де ла Мота была пятнадцатилетняя родственница Мари Жанна де ла Тур. Как выяснилось, эта юная особа обладала всеми данными, необходимыми, по мнению Калиостро, для идеального медиума: ангельской непорочностью, на редкость впечатлительной натурой и голубыми глазами. Кроме того, вышеназванный ангел появился на свет под знаком Козерога. Мать Мари Жанны, испытывавшая в данный момент материальные затруднения, с готовностью доверила свою дочь Рогану и Калиостро, решив, что уж с кардиналами-то при всех обстоятельствах необходимо поддерживать добрые отношения.
Калиостро принял девушку в номере отеля «Страсбург», где он оборудовал себе лабораторию.
— Барышня, вы действительно непорочны? — спросил он без обиняков.
— Конечно, сударь.
— Сейчас мы это проверим. Зайдите вот сюда, за ширму, и попытайтесь сосредоточиться на том, что вам хотелось бы увидеть. Если вы девственница, вам удастся увидеть то, о чем вы подумали. Если же вы меня обманываете, то не увидите ничего.
Мадемуазель де ла Тур зашла за ширму, а Калиостро начал рисовать в воздухе магические знаки, после чего обратился к ней:
— Топните ножкой и скажите, видите ли вы что-нибудь.
— Ничего не вижу, — чистосердечно призналась Мари Жанна.
— Стало быть, вы не девственница.
Юная особа не смогла стерпеть такого обидного подозрения и моментально заявила, что уже видит то, о чем подумала.
В следующий раз Мари Жанна была приглашена во дворец кардинала. (Этот случай описан с ее слов в протоколе судебного заседания на процессе об ожерелье.) Калиостро надел на нее белый фартук, велел прочитать несколько молитв, потом подвел ее к столу, на котором между двумя зажженными свечами стоял кувшин с чистой водой. После этого он начал размахивать шпагой, рисуя в воздухе таинственные знаки, и спросил:
— Барышня, вы не видите в кувшине даму в белом платье?
— Как же, вижу, — с готовностью подтвердила Мари Жанна («Лишь бы отделаться», — как она потом объяснила судьям).
— А теперь скажите, барышня, но прежде подумайте как следует, потому что ваши слова будут иметь решающее значение: не похожа ли эта дама на королеву?
— Ну как же, очень похожа.
Роган поднял голову и бросил на девушку счастливый взгляд.
— А не видите ли вы пожилого дворянина, который обнимает королеву?
— Вижу, — ответила умная маленькая Мари Жанна, «лишь бы отделаться».
— А теперь сосредоточьтесь, барышня, соберитесь с духом и ответьте: не видите ли вы его высокопреосвященство, который стоит на коленях и держит в руках табакерку с одним талером?
С этими словами Калиостро принялся чертить острием шпаги круги над ее головой, хотя в подобных ухищрениях не было никакой необходимости.
— Да-да, действительно, — проговорила Мари Жанна, — теперь вижу… Вот он — господин кардинал… стоит на коленях, а в руках у него маленькая табакерка, а в ней один талер.
— Это невероятно! — вскричал Роган, охваченный сильнейшим возбуждением.
Его лицо, по свидетельству мадемуазель де ла Тур, сияло от радости. Он рухнул на колени, заплакал и простер руки к небу.
Бедный Роган! Стоять на коленях перед своим идеалом — это всегда было самым большим желанием его жертвенной натуры. Но судьба посмеялась над ним: он так и не встретил в своей жизни никого, кто привел бы его к истинному Абсолюту, достойному поклонения.
Глава седьмая
КОРОЛЕВА
О Марии Антуанетте, которая оказалась главной жертвой процесса об ожерелье, написано, вероятно, больше, чем о любой другой женщине, когда-либо фигурировавшей в мировой истории. Пожалуй, в этом отношении с ней может сравниться только другая королева Мария, также взошедшая на эшафот, — Мария Стюарт. После падения монархии бывшая королева стала мишенью для ядовитых стрел сарказма и на нее были вылиты ушаты брани и клеветы, а в эпоху Реставрации
[23] из нее сделали святую великомученицу. Современные литераторы, обращаясь к тому историческому периоду, пытаются избежать крайностей и найти золотую середину. Объективно глядя на вещи, следует сказать, что она не была ни мегерой, ни мученицей, а являлась самой обычной женщиной, не лучше и не хуже тех, кого судьба не вознесла на королевский трон. Мы не будем подробно останавливаться на ее биографии, которая достаточно полно воссоздана в произведениях братьев Гонкур и Стефана Цвейга; приведем только основные данные и кое-какие детали, имеющие непосредственное отношение к данной истории.
Мария Антуанетта родилась второго ноября 1755 года, в день Великого лиссабонского землетрясения. Ее мать — Мария Терезия, отец — император «Священной Римской империи» Франц Лотарингский. В детстве ее учили танцам, музицированию и декламации; венский придворный поэт Метастазио научил ее итальянскому языку. Ее образования с лихвой хватило бы для девушки, готовящейся стать оперной певицей. К духовным упражнениям и к серьезному чтению она с детства испытывала стойкую неприязнь, сохранившуюся и в дальнейшем, несмотря на все уговоры ее мудрой матери.
Судьбу Марии Антуанетты решил герцог Шуазель, который был министром иностранных дел при Людовике XV. Он задумал изменить традиционную политическую ориентацию Франции, заключив альянс с многовековым недругом, Австрией, чтобы иметь возможность направить все силы против Англии и Пруссии. И вскоре этот союз был скреплен браком юной эрцгерцогини Марии Антуанетты с внуком Людовика XV — будущим Людовиком XVI.
Черты ее лица и фигуру увековечили многочисленные портреты и описания. Одна только мадам Виже-Лебрен сделала двадцать пять ее портретов.
Мария Антуанетта была красива. По-королевски статная, с тонкой талией, высокой грудью, пышными каштановыми волосами и хорошеньким, хотя и несколько кукольным личиком. Но красота состоит не из одних лишь внешних данных — надо еще уметь ими пользоваться. Современники Марии Антуанетты единодушно восхищались ее улыбкой, ее мимикой, ее грацией. Мадам Виже-Лебрен писала в своих воспоминаниях, что у королевы была самая красивая походка во всей Франции. Эти мемуары художница писала уже после смерти Марии Антуанетты, то есть ею не двигали никакие корыстные побуждения. А надо сказать, что женщины никогда не ценили так высоко, как в те времена, умение красиво двигаться. Это было трудное и очень важное искусство, и молодые девушки годами осваивали его с невероятным усердием.
* * *
Обрисовав в общих чертах портрет Марии Антуанетты, поговорим теперь о ее пресловутом расточительстве.
Мы уже упоминали о том, что она была весьма неравнодушна к драгоценностям и расходовала на них огромные суммы. Другой ее страстью, требовавшей немалых затрат, являлись карты. И это неудивительно, ибо игра в карты в королевском дворце относилась к числу таких же обязательных ритуалов, как процесс приема пищи. И не только во дворце. Играли во всех аристократических салонах, причем играли по-крупному. Знатные дамы и вельможи, обладавшие огромными состояниями, но тем не менее постоянно испытывавшие денежные затруднения, садились за карточный стол, чтобы поправить свои финансовые дела. Ставки были просто фантастическими. Маркиз Шалабре за один раз проиграл 840 000 ливров, зато на другой день выиграл 1 800 000. (Позже он стал постоянным банкометом у королевы.) В Фонтенбло однажды партия в «фараон» продолжалась тридцать шесть часов кряду. Карточный долг графа д’Артуа, младшего брата короля, к 1783 году составил 14 600 000 ливров. В то время даже герцогини не видели ничего зазорного в том, чтобы играть краплеными картами, поэтому приходилось часто менять колоды.
