Мужчина стал поднимать ее со стула. Мэри пыталась сопротивляться, но он был слишком силен. Она споткнулась. Миссис Джексон поддержала ее.
– Так мы из стеснительных, да? – сказал мужчина. – Как раз то, что доктор прописал.
Он прижал Мэри к своей груди, заломив ей руку за спину. Потом он приложился мокрыми губами к ее губам и принялся тереться зубами о ее зубы. Держа сигару между пальцев, он мял ей грудь ладонью.
Мэри отчаянно старалась вырваться. Она пыталась кричать, но ее рот был запечатан его губами.
Миссис Джексон неодобрительно зацокала языком.
– Ну не здесь же, варвар, – сказала она. – Вы же знаете наши правила. Дворик – моя гостиная, здесь все ведут себя прилично. Отведите ее в комнату при кухне. Наверх вам ее не поднять.
Мужчина оторвал свои губы ото рта Мэри. Он снял руку с ее груди и зажал ей рот. Кончик сигары подпалил выбившуюся прядь ее волос. Острый запах паленого наполнил ее ноздри, внезапно прорезав туман, окутывавший сознание. «Надо бежать отсюда, – поняла она. – Здесь мне никто не поможет». Она услышала, как мужчина бранится с миссис Джексон, но не обратила на это ни малейшего внимания. Напрягая слабые силы своего одурманенного мозга, она пыталась сосредоточиться. Потом она резко расслабилась. Тело ее тяжело провисло падая. Захваченный врасплох ее тяжестью, мужчина ослабил хватку.
– Какого черта? – закричал он.
Мэри поспешно вскочила на колени, потом на ноги. Она побежала изо всех сил, спотыкаясь и скуля, продираясь сквозь колючие ветки цветущих розовых кустов. Из-под арки в сад входили двое мужчин. Мэри протолкалась между ними.
– Что такое? – сказал один из них. – Новая игра? Кто-то в пятнашки решил поиграть, что ли? Эй, Роза, да кто же это?
Позади Мэри слышала голос миссис Джексон, увещевающий и смеющийся сухим мелодичным смехом. Затем она нырнула в шумный круговорот улицы.
Там стоял мужчина с аккордеоном, окруженный толпой танцующих и поющих мужчин и женщин. «Эй, киска, вставай в кадриль!» – сказал обнаженный по пояс юнец, но Мэри не поняла его слов. Он говорил не по-английски. Он обхватил ее за талию и закружил по пыльной улице. Мэри всхлипнула, завизжала и застучала кулачками по его лицу.
Он ударил ее открытой ладонью, так что из носа брызнула кровь. Завертевшись, она упала возле стены какого-то дома и замяукала, как испуганный котенок. Танцор завис над ней с поднятой рукой, готовый ударить снова.
– Ca suffit,
[2]
– произнес высокий мужчина в темном костюме, остановившийся возле них. При этом он выставил вперед трость с золотым набалдашником, чтобы предотвратить удар.
Взбешенный юнец выхватил из-за пояса нож, изогнулся и стал осторожно приближаться к мужчине. Послышался щелчок – из кончика трости выскочило лезвие кинжала и замерло на волосок от горла нападавшего. Юноша развел руки в стороны и пожал плечами, после чего немедленно убежал.
– Мадемуазель. – Добрый самаритянин протягивал Мэри шелковый платок. Она посмотрела сначала на платок, потом на лицо мужчины. Оно было скрыто тенью.
В это мгновение в небе рассыпалась огнями белая ракета, и Мэри узнала человека с плантации.
– О, спасибо вам, – прошептала она. Взяв платок из его пальцев, она поднесла его к своему окровавленному лицу.
Вальмон Сен-Бревэн тоже узнал ее.
– Так вы девушка Розы с парохода! – воскликнул он. – Что вы делаете здесь, среди всякой швали? Давайте-ка, обопритесь на меня. Я провожу вас обратно в дом.
Мэри вскрикнула. Выронив окровавленный шелковый платок, она бросилась бежать.
Гуляющие люди толкали ее, оглушительный шум окружал со всех сторон, ее приводили в ужас уже виденные лица с зияющими ртами, расцвеченные то синим, то зеленым, то красным. Она чувствовала, что лицо ее влажно от крови, теплой и соленой во рту. Кровь душила ее, когда она пыталась резко вдохнуть. Но она продолжала бежать, боясь даже оглянуться.
И тут на фоне всего этого шума она услышала звон. Колокола. Церковные колокола. Она остановилась и стала смотреть, откуда исходит этот звон. И увидела открытые высокие двери, из которых доносились звуки органа. «Слава Господу!» – беззвучно вскричала она и стала отчаянно пробиваться сквозь толпу.
Страх придал ей сил. Пошатываясь, она вошла в собор и ощутила знакомые запахи ладана и зажженных свечей. Она была в безопасности. Руки ее дрожали. Мэри настолько ослабла, что даже не могла поднять руки и перекреститься. Она всхлипнула и без чувств упала в проходе.
Глава 7
Пожилая монахиня постучала в дверь кончиками пальцев и лишь затем открыла ее.
– Простите меня, матушка, я не знала, что у вас кто-то есть, – сказала она, когда дверь широко раскрылась, и попятилась.
– Нет, сестра, не уходите. Зайдите, – позвала мать-настоятельница монастыря урсулинок. Она обернулась к женщине, сидевшей возле ее стола: – Вы позволите?
– О, разумеется, – ответила женщина. Разговор шел на французском.
Монахиня склонила голову к самому уху настоятельницы:
– У меня здесь молодая особа, которую вчера ночью нашли в соборе. Ее привели к нам, матушка, и она рассказала мне свою историю. По-моему, вам тоже следует выслушать ее.
– А это не может подождать?
– Матушка, она в отчаянии.
Женщина, сидевшая в кресле, махнула рукой.
– Я не очень тороплюсь, матушка, – сказала она. Это была нескладная женщина с бледной кожей и бледными губами, едва различимыми сквозь густую вуаль. Она была в трауре – в строгом черном платье, черном чепце и черных перчатках. Ее звали Селест Сазерак, и она усердно трудилась на ниве благотворительности, которую финансировал монастырь. Когда их прервали, она как раз обсуждала с матерью-настоятельницей планы некоторых усовершенствований в сиротском приюте, который опекался орденом. Селест предложила организовать пожертвования по подписке. Разумеется, сама она тоже сделает щедрый взнос. Семья Сазерак была одной из самых богатых в Новом Орлеане.
– Вот она, матушка. – Монахиня вернулась и привела с собой Мэри.
На лице девушки остались ужасные следы побоев. Под глазами, которые почти не открывались, были синяки, нос распух. По багровым отметинам вокруг губ были видны следы пальцев, грубо зажимавших ей рот. Левое запястье было перебинтовано.
Мать-настоятельница поднялась с кресла.
– Ma pouvre petite!
[3]
– воскликнула она.
– Она не говорит по-французски, – сказала монахиня.
– Тогда будем говорить по-английски. – Мать-настоятельница слегка тронула Мэри за щеку: – Дорогая моя малышка, чем мы можем тебе помочь? В нашей больнице есть места…
