Он протянул ей руки.
– Я помогу вам встать, – сказал он. Мэри подала ему руку.
– Спасибо. Наверное, я буду охать и стонать, так вы не обращайте внимания… О-о-ох! – Поднявшись на ноги, она резко выдернула руку из его рук и принялась счищать грязь с одежды.
– Вы не пострадали?
– Нет. Вся в синяках, наверное, и страшна, как пугало. Но цела и невредима.
– Это хорошо. Я схожу за лошадьми.
Мэри простонала:
– Нам обязательно ехать верхом? Я бы лучше пешком прошлась.
– Если вас сбросила лошадь, главное – тут же снова оказаться в седле. Я тотчас вернусь. – Филипп начал подниматься по холму.
Мэри смотрела ему вслед с мрачной покорностью судьбе. Она не могла даже вернуться в прежнее гневное состояние. «Я сама виновата, – призналась она себе. – Сама напросилась. Теперь нужно терпеть до конца».
Галопом больше не скакали. Ехали шагом, бок о бок. Ехали и разговаривали. Каждый был удивлен, до чего легко им друг с другом. Перебранка оказалась чем-то вроде срывания масок – до странности интимное общение без какого бы то ни было сексуального подтекста.
– Почему же вы захотели совершить долгую прогулку? – спросил Филипп. – Ведь вы не очень-то любите лошадей, это заметно.
– Не очень – это еще мягко сказано. Я ненавижу верховую езду. У меня это плохо выходит, а я ненавижу делать то, что у меня не получается. Я просто выбрала наименьшее из двух зол. Я не хотела быть с Жанной, когда она встретится со своим героем.
Собственная искренность поразила Мэри, но потом вызвала в ней теплое и приятное чувство. Как все-таки замечательно иметь возможность сказать правду!
– Это еще кто? – осведомился Филипп. – Жанна не сказала мне, что у нее есть кавалер.
– Ваш друг Вальмон Сен-Бревэн. – Мэри произнесла это имя легко, но сердце ее перевернулось от боли – и от сладости ощущения этого имени на губах.
Смех Филиппа ее озадачил.
– Вэл? – сказал он. – Вэлу некогда заниматься такими девчонками, как Жанна.
Мэри ощутила головокружительный восторг. Но она все еще боялась поверить услышанному.
– Жанна уже не ребенок, Филипп, – сказала она. – И она нисколько не сомневается, что месье Сен-Бревэн… проявляет к ней интерес.
– Она себе льстит. Ну да неважно. Все равно завтра она о нем уже забудет.
Но Мэри не могла допустить, чтобы разговор на этом кончился. Слова Филиппа бальзамом пролились на ее истерзанную ревностью душу.
– Филипп, она говорит, что влюблена в него. И к ее словам стоит отнестись серьезно.
– Это смешно. У отца будущее Жанны уже распланировано, и в нем нет места любви к Вэлу или к кому-то еще. Она выйдет замуж за богатого американца. Именно поэтому она обязательно должна выучить их язык.
Мэри была ошеломлена. Филипп определенно ошибался. Grandpère был воинствующим антиамериканцем. А Жанна только и думала о любви. Она уже готова была сказать Филиппу, что он не прав, но в этот момент он протянул руки и взял у нее поводья.
– Здесь мы спешимся, – сказал он, – и дальше пойдем пешком.
– Куда мы идем?
– Посмотреть на вал и на заплатку. Я хочу рассмотреть их поближе. Меня здесь не было прошлым маем, когда появилась трещина. Grandpère специально послал за мной, чтобы я проверил, не намечается ли еще одна… Вы понимаете, о чем я говорю, Мэри? Посмотрите на реку. Она в полмили шириной, течение скоростью восемь миль в час постоянно давит на красивые травянистые берега. При весенних разливах вода всего на несколько дюймов не достигает вершины вала. Миссисипи – живое существо, а не просто живописный элемент пейзажа или дорога для пароходов. Она сильная и своенравная. Взгляните на землю вон там. Раньше там был розовый сад, и кусты были выше вас ростом. Теперь все исчезло. Затоплено и унесено рекой. Лошади и мулы, коровы и куры. Просто чудо, что никто из людей не пострадал. Видите ли, река прорвалась сквозь слабое место в дамбе.
Это и есть трещина, или промой. Вероятно, она началась с маленькой струйки, которой никто и не заметил; потом превратилась в бурный поток. Он тек, пока люди наконец не заделали промоину. К тому времени вода протекла внутрь вала и достигла самого Нового Орлеана, а это более семи миль. – Круглое лицо Филиппа приобрело печальное выражение, когда он рассказывал об этом бедствии. Теперь хмурые складки разгладились. Филипп усмехнулся. – Grandpère сказал бы вам, что это божий знак, – сказал он. – Во французском квартале грязи было не более обычного, тогда как та часть города, где американцы ведут свой бизнес, оказалась под девятью футами воды. – Он слез с лошади и помог сойти Мэри. – Не хотите ли присесть здесь, пока я схожу посмотрю? Вы, должно быть, чувствуете себя несколько разбитой. Мэри покачала головой:
– Я, пожалуй, поковыляю с вами, если не возражаете. Все это так интересно.
Она не кривила душой. Ей и вправду было интересно, она очень хотела больше узнать о реке и об этой земле. Каждая ее косточка и мускул болели, но настроение было на удивление хорошим. Теперь, освободившись от тяжелого бремени ревности и зависти, она могла свободно наслаждаться приятным общением с Филиппом и больше узнать о странном, прекрасном мире Луизианы – королевстве, принадлежащем ей по праву рождения.
– Я с трудом смогла отличить отремонтированную часть, – призналась Мэри Филиппу, когда они верхом возвращались в Монфлери.
– Я тоже. Вэл сказал, что заплату прикрыла трава, но я должен был все увидеть сам.
У Мэри дрогнуло сердце. Она не ожидала вновь услышать это имя. Филипп продолжал говорить, не сознавая, как действуют его слова на Мэри:
– Вэл полагает, что единственный способ предотвратить промоины – углубить ров и нарастить вал по всей длине, начиная с его плантации, вдоль Монфлери и поместья Пьера Сотэ, где и случилась промоина, и далее до участка Сонья. Мы здесь все вытянуты в одну линию, потом река делает крутой поворот в глубь материка, и поэтому мы особенно подвержены наводнениям. Вэл уже переговорил со всеми плантаторами. Если его поддержит Grandpère, то и остальным придется согласиться. – Филипп усмехнулся. – Grandpère иногда бывает довольно скаредным старичком. Подозреваю, он надеется, что я стану возражать. Предвижу неплохое состязание, кто кого перекричит, когда я скажу ему, что думаю.
– Сомневаюсь, что он вообще будет кого-то слушать, даже вас.
– В действительности дело не во мне. Ведь я буду говорить от имени дяди Бернара. Он мой наставник и любимый сын Grandpère. Его плантация приносит больше дохода на акр, чем какая-либо другая во всем штате. Даже плантация Вальмона Сен-Бревэна. – Филипп улыбался. – Когда настанет мой черед владеть Монфлери, я намереваюсь составить дяде Бернару серьезную конкуренцию. Я не позволю какой-то промоине уничтожать мое наследство. Завтра я переговорю с Вэлом, и мы наймем ирландцев.
