Глава 21
Психология убийцы
Руководство норвежского лютеранского приюта для детей, расположенного в Чикаго на пересечении Вест-Ирвинг-бульвара и Пятьдесят восьмой авеню, оказалось в трудном положении. Когда объявили имя человека, неожиданно пожертвовавшего приюту крупную сумму, как раз проходила кампания по сбору 25 000 долларов на новое здание в Норвуд-парке. К сожалению, деньги детскому дому были завещаны самой известной американской преступницей и частично, если не все, принадлежали ее многочисленным жертвам. В момент оглашения завещания председатель попечительского совета преподобный Солберг, находившийся по церковным делам в Миннесоте, спешно выезжает в Чикаго. Однако еще до возвращения Солберга управляющая заведением мисс Кэролайн Уильямс объявила, что норвежский детский дом не намерен принимать «кровавые деньги» Белль Ганнесс1.
Число ее жертв неизвестно до сих пор, и невозможно точно сказать, сколько она заработала своим кровавым промыслом. Автор широко разошедшейся публикации под заголовком «Денежки для убийцы» сложил страховые выплаты за двух «умерших» мужей с наличными, которые Белль могла «получить от обитателей ее сгоревшего дома», и получил 46 900 долларов, что на сегодняшний день равно примерно 1 200 000 долларов2.
Хотя Белль была помешана на деньгах, одной только жадностью ее зверства объяснить было невозможно. Ганнесс явно получала удовольствие, применяя к своим жертвам схему разделки домашних животных. Специалисты, занимавшиеся изучением человеческого разума, бросились анализировать сознание убийцы. Один известный психиатр предположил, что всему виной «раздвоение личности, из-за чего терпеливая мать временами превращалась в дьяволицу, которую не страшил ни Божий суд, ни закон»; другой описал ее как «заложницу непреодолимого желания отнимать жизни, мании убивать»33.
Гуго Мюнстерберг, профессор психологии Гарвардского университета и автор книги «На взгляд свидетеля: сборник эссе по психологии преступлений», полагал, что Белль, подобно всем психопатам, неспособна испытывать сочувствие. Объясняя ее необычные преступления, профессор написал:
Почти каждая женщина чувствительна к проявлениям жестокости, но если сострадание ей незнакомо, открывается дорога любому преступлению. В отличие от нормальных людей, такая женщина не боится вида крови, не знает жалости и потому способна недрогнувшей рукой, без всяких эмоций разрубить тело на части, свалить останки в мешок, при свете луны выкопать во дворе могилу и зарыть там свой зловещий груз4.
Доктор Фицджеральд, «специалист в области исследования личности», основываясь на газетной фотографии Белль, описал ее как «женщину властную и эгоистичную», которой присущи «характерные для мужчин решительность и сила ума», а также «природная склонность к убийству». Об этом, по словам эксперта, свидетельствовал «ее мозг, удивительным образом расширенный у основания». Доктор Рехарт из Вашингтона заключил, что эта фотография служит «практической иллюстрацией достоверности френологии
[2]. На снимке запечатлена женщина умная, изобретательная, которой наряду с выраженной тягой к разрушению свойственны конструктивность, скрытность и жажда обогащения; у нее хорошо развиты социальные навыки, но нет и намека на религиозность и нравственность. Обладающая такой психикой женщина – способная придумывать и планировать, соблазнять и заманивать жертву, чтобы потом без моральных запретов, без сострадания исполнить задуманное, – вполне могла совершить те преступления, в которых обвиняют Белль Ганнесс»5.
Однако Чарльз Джонс – семейный врач четы Соренсон – придерживался иного мнения. Джонс заявил, что хотя он и не психиатр по образованию, но как человек, «добросовестно штудировавший психологию преступлений», считает Белль религиозной фанатичкой. Джонс полагал, что ее злодеяния сродни средневековым пыткам и кострам инквизиции.
«Изучая психологию, я узнал, – объяснял Джонс, – что религия не знает моральных ограничений. Это не этика. Религиозный фанатизм часто лишен всякой нравственной основы и не гнушается никакими средствами».
По мнению Джонса, Ганнесс, «пораженная странной религиозной одержимостью», начала свой преступный путь с убийства Мэдса. Неожиданно свалившееся богатство – страховка мужа – заронило у вдовы мысль о легком способе обогащения, и тогда «у женщины возник соблазн совершить другие приписываемые ей преступления»6.
Самым знаменитым из всех «светил науки», пытавшихся разобраться в душевном состоянии Белль Ганнесс, оказался Чезаре Ломброзо. Сейчас он, правда, признан умалишенным, но в свое время был всемирно признанным криминологом. В своем чрезвычайно популярном труде «Преступный человек» Ломброзо доказывал, что опасные убийцы не только ведут себя как жестокие дикари, но и буквально наделены чертами далеких первобытных предков. Он полагал, что преступное поведение – это атавизм. По мнению Ломброзо, выступающими надбровными дугами и мощными челюстями, толстыми шеями и некоторыми другими особенностями преступники напоминают обезьян, и это позволило «эксперту» отнести современных злодеев к недоразвитым существам, застрявшим на ранних ступенях эволюции человека7.
В разлетевшейся по американским газетам статье, посвященной делу Ганнесс, Ломброзо утверждает, что убийца из Ла-Порта является ярчайшим примером «прирожденной преступницы». По мнению криминолога, «обычно такие создания совершают меньше преступлений, чем мужчины, но гораздо более жестоки, чем представители сильного пола. Женщине недостаточно просто убить врага. Она хочет заставить его страдать, она наслаждается его смертью». По словам Ломброзо, в преступлениях женщин-убийц всегда присутствуют сексуальные мотивы, и миссис Ганнесс тоже «заманивала жертв, используя сладострастие как приманку». Автор утверждал, что «чрезмерная сексуальная извращенность Белль проявилась в странном удовлетворении, которое она испытывала, обрекая на смерть самых дорогих людей». В убийстве детей Ломброзо увидел еще одну черту, присущую женщинам-убийцам. По его мнению, материнский инстинкт у них не только подавлен, но и «превращается в свою противоположность: они получают удовольствие, мучая своих отпрысков».
Объяснение, предложенное «великим криминологом», выдает в нем женоненавистника и абсолютно непоследовательного в своих выводах псевдоученого:
Женщина во многом напоминает ребенка. Она так же мстительна и ревнива, но эти недостатки подавляются богобоязненностью, материнским инстинктом, менее пылкими страстями, слабостью и умственной недоразвитостью. Но если в мозгу человека возникает болезненное возбуждение определенных центров, отвечающих за дурные наклонности, если отсутствуют сострадание и материнский инстинкт, если кипят страсти и желания, порожденные повышенной сексуальностью, если хватает хитрости и физической силы для совершения злодеяний, – тогда появляется «прирожденный преступник», причем женщина в этом случае гораздо страшнее мужчин8.
