Это было абсолютно безумное времечко. Еще до того, как мы отправились в тур с Quadrophenia, мы успели подраться. Репетиции в Шеппертоне проходили утомительно. Вот что спровоцировало драку, которая закончилась тем, что Пит лежал на полу без сознания, а я кричал, чтобы кто-нибудь вызвал скорую помощь. В середине репетиций меня достала съемочная группа, которая должна была записывать промо для MCA, но даже не удосужилась включить свои камеры. «Когда вы собираетесь приступить к съемкам? – спросил я. – Вы будете ждать, пока я потеряю свой долбаный голос? Это трудная песня, и я исполню ее только один раз». Вполне разумно, не правда ли?
Пит, прикончив добрую половину бутылки бренди, взорвался как бомба. Он встал напротив, тыкая в меня. «Ты будешь делать то, что тебе сказано, черт возьми», – усмехнулся он. Со мной лучше не разговаривать в таком тоне. Роуди знали, на что я способен, поэтому вмешались и начали сдерживать меня. «Отпустите его, – кричал Пит. – Я убью этого маленького засранца». Они отпустили меня. Следующее, что я помню, как Пит замахнулся на меня двадцатичетырехфунтовой гитарой «Les Paul». Она просвистела у меня за ухом и слегка задела плечо, едва не приблизив преждевременный конец группы The Who. Я до сих пор не давал сдачи, но мое терпение таяло на глазах. В конце концов, он назвал меня маленьким ублюдком. После почти десяти лет мирного сосуществования и хука слева, от которого я едва уклонился, я наконец-то ответил апперкотом в челюсть. Пит подлетел вверх и упал как подкошенный, треснувшись головой об сцену. Мне казалось, что я убил его.
Что еще хуже, наш агент по рекламе Кит Алтам выбрал именно этот момент, чтобы продемонстрировать его американскому генеральному директору из звукозаписывающей компании, с которой мы недавно заключили договор. Первое, что узнали шишки из Америки о своих новых партнерах, это то, что вокалист намертво вырубил гитариста. «Боже мой, – сказал испуганный генеральный директор. – У них это всегда так?» «Нет, – сказал Кит Мун. – Сегодня еще один из их лучших дней». Под конец я оказался в машине скорой помощи, держа Пита за руку и чувствуя угрызения совести. Он первый меня атаковал, но каким-то образом я чувствовал ответственность. Это было все равно что снова оказаться на детской площадке в Актоне.
К счастью, Пит выжил, но всю оставшуюся жизнь мне пришлось выслушивать, как он обвиняет меня в лысине на макушке. Мне кажется, что по сей день он считает, что я был агрессором. Время от времени он демонстрирует крайне избирательную память. Драку спровоцировали давление и алкоголь, и в турне было не легче. Мы впервые пытались работать с кассетами. У нас было очень футуристичное и новаторское звучание, но всегда необходимо слышать темп и ритм. Как только вы собьетесь – окажетесь в заднице. Бедняга Кит. Я не знаю, как он это сделал. Играть под дорожку метронома было кошмаром – словно на нас надели наручники.
Кульминационный момент наступил в кинотеатре «Одеон-Ньюкасл» в 1973 году, разумеется, на Ночь фейерверков
[15], всего через две недели после нашей драки. Пит напал на Бобби Приддена. Для справки: Бобби был нашим звукорежиссером целую вечность. Удивительно, что в этом году он все еще гастролировал с нами, потому что после меня он – географически самый близкий человек к Питу во время концерта. И когда концерт проходит плохо, тебе хочется оказаться максимально далеко от Пита. На протяжении многих лет Бобби ставил рекорды по количеству гитар, усилителей и магнитофонов, брошенных в его сторону, но все же никто не заслуживает такого обращения, даже звукарь. Возможно, что в тот вечер проблемы произошли даже не по его вине. Мы всего лишь пытались строить из себя безумно амбициозных ребят.
Было так сложно заниматься вещами, которые сегодня воспринимаются как должное. Это теперь все цифровое, все пронумеровано, остается лишь нажать кнопку – и вуаля. А в те дни нужно было выравнивать пленку, и, если нас читают ребята помоложе, речь идет о настоящей кассете, которую нужно было идеально подготовить. Даже в случае успеха пленка очень часто предательски рвалась, и это был кошмар. Столько всего могло пойти не так, и, как правило, что-то обязательно шло не так. Наш звук в начале семидесятых находился где-то на одном уровне с моими первыми гитарами в конце пятидесятых. Клейкая лента, бинты, все на честном слове и на одном крыле. Добавьте сюда неизменную тенденцию всего этого добра разваливаться на куски при любом удобном случае.
Конечно, в этом и заключается весь смысл рока. Мы были невероятно амбициозны, ведь в рок-музыке 1970-х невозможно было переборщить с амбициозностью. Битлз были маленькой группой из четырех человек посреди стадиона – вдумайтесь, как нелепо это звучит, но это сработало из-за истерии, развернувшейся вокруг них. Если бы девушки перестали кричать, то они превратились бы в четыре булавочные шпильки, которые мало что могли поделать. Мы не могли спрятаться за истерией, поэтому нам пришлось делать больше. Мы должны были как-то заполнить стадион. Мы не могли полагаться на гигантские экраны, потому что тогда их попросту не существовало. Все, что у нас было, это свет и звук, потому-то на сцене царил такой высокий градус безумия, потому-то мы пробовали вещи, на которые не могли положиться. Именно поэтому, преодолев отметку в семьдесят лет, мы с Питом вынуждены были просить журналистов повторять вопросы еще раз и погромче, и именно поэтому в тот вечер в Ньюкасле в Бобби полетел магнитофон. «The Who – нелепое проявление необоснованного насилия» – под таким заголовком на следующий день вышла газета «Newcastle Evening Chronicle».
Молнии полетели после того, как у барабанщика Кита Муна случились неполадки с наушниками. Он швырялся своими барабанными палочками, пока звукорежиссеры пытались устранить неисправность. Затем вмешался Таунсенд. Он вырвал пленку с минусовкой и швырнул оборудование куда-то за кулисы. Три других участника группы – вокалист Роджер Долтри, гитарист Джон Энтвисл и барабанщик Кит Мун – просто наблюдали за этим. На мой взгляд, это был чрезвычайно незрелый рекламный ход, который потенциально может навредить тысячам молодых людей, которые слепо подражают своим идолам во всем, что те делают. В остальном они были музыкально безупречны, как и всегда.
Вот почему мне кажется, что критики, какими бы хорошими они ни были, никогда особо нас не понимали. Наш концерт мог показаться им «музыкально безупречным», но для нас, и особенно для Пита, любая шероховатость на дорожке, вызванная паршивым магнитофоном, ощущалась как здоровенная кочка на дороге. Это был не рекламный ход. Даже не близко. Это было чистое разочарование. Следующие два шоу в «Одеоне» прошли без происшествий. Затем, после трех концертов в лондонском театре «Лицеум», мы отправились в Америку, где нас поджидали новые беды.
* * *
Вторник, 20 ноября 1973 года. Арена Cow Palace, Сан-Франциско. Начало американо-канадского этапа тура Quadrophenia. У обещания отказаться от наркотиков до и во время шоу, которое группа дала в 1965-м, как бы это выразиться, истек срок годности. Перед шоу Кит выпил бутылку бренди, прикончив ее горсткой лошадиных транквилизаторов и еще каким-то веществом, природу которого нам так и не удалось установить. Отчасти он был наркоманом, а отчасти страдал от страха перед сценой. Люди предполагают, что кто-то вроде Кита, шоумена от бога, прирожденного выпендрежника, не мог испытывать волнения. Иногда он жестоко с собой обходился и порой его часами тошнило в соседней комнате, когда мы ожидали выхода на сцену. Иногда это случалось из-за передозировки тем или иным веществом. Но порой виной всему был обычный старый страх. Он постоянно балансировал на грани, и той ночью он ее перешел.
