Одна немецкая оперная певица написала целый трактат на тему мокроты, в котором она описала более 50 различных ее типов – почти столько же, сколько слов для обозначения снега существует в языке эскимосов.
Само собой разумеется, что большинство наркотических веществ имеют фатальные последствия для голоса, особенно такие, как кокаин и спид, которые воздействуют на уязвимую слизистую оболочку в полостях пазухи.
Некоторым вокалистам удается сохранять хороший голос, даже куря сигареты и гашиш, но это уж точно не мой случай. Хорошо, если вам удается справляться с их вредным воздействием, но еще лучше все-таки всего этого не употреблять и петь еще лучше.
Голосовые связки – это только начало процесса. Мой стиль пения очень напряженный, и к концу репетиции я полностью истощен; у меня ноет живот, болит голова, а мои глаза чувствуют себя так, словно хотят выскочить из головы.
Диафрагма – это как бы машинное отделение вашего голоса, и вокалисты дышат особым образом, который больше знаком людям, занимающимся медитацией или йогой. Очень редко вы увидите хорошего певца, который поднимает плечи, когда делает вдох; на самом деле его дыхание может быть почти незаметным.
Это так потому, что вокалист научил свои легкие и живот расслабляться и наполняться за счет простого воздушного давления в окружающей атмосфере. Если тело расслаблено, легкие просто наполняются сами собой. Интересно, что большая часть объема легких расположена значительно ниже сосков, в нижней части спины.
Как результат, мне приходится носить эластичный пояс. Потому что жесткие ограничения вокруг живота крайне неудобны и приводят к неэффективной подаче воздуха из диафрагмы, которая является как бы воздуходувными мехами человеческого тела.
Вокалисты тренируют свою диафрагму, чтобы голос становился мощнее, и тренируются стоять так, чтобы нижняя часть спины была слегка стиснута. Это нужно для максимального расширения легочных полостей. Таким образом, прием пищи перед концертом может привести к очень неприятным и даже опасным последствиям.
После того, как диафрагма измерила количество и скорость воздуха, проходящего через трубы, голосовые связки добавляют к потоку ноту, которую нужно пропеть, растягивая или смягчая, как это делает тростниковый мундштук кларнета.
Но это еще не конец. Эти необработанные сырые данные теперь подступают к основанию языка, который формирует и воспроизводит звук, перемещая и направляя его вокруг резонансных полостей нашего мягкого неба и жестких костных пространств полостей пазухи.
По мере практики певцы постепенно находят собственное звучание в форме и пространстве своего тела. Основные правила тем не менее остаются прежними, так что, если вы решите создать собственный уникальный певческий стиль при помощи насилия над своим голосом, сперва убедитесь, что вы знаете правила, прежде чем пытаться их нарушать. Тогда у вас будет шанс выработать голос, который проживет дольше пяти лет.
Цель тренировки голоса, в конечном итоге, заключается именно в этом. Это голос для истории, средство заставить людей что-то почувствовать, и в этом смысле цель оправдывает средства.
После этого краткого описания того, что происходит в глотке вокалиста, вы, возможно, задались вопросом, как можно вообще пропеть хоть что-то, не имея высшего образования. К счастью, существуют младенцы, у которых мы можем поучиться. К сожалению и стыду своему, мы забыли о том, каково это – быть младенцами. Однако именно они издают самые необычные звуки, что может подтвердить любой человек, которому посчастливилось несколько часов лететь в самолете по соседству с маленьким ребенком. Вокальная сила, которая исходит из этого крошечного комочка, поистине потрясающа.
Конечно, рок-звезды всегда были способны вести себя, как дети, но никто не видел смысла в том, чтобы петь, как они.
Powerslave
Тур в поддержку «Piece of Mind» был короче, чем предыдущий, только потому, что на сочинение и запись материала альбома понадобилось больше времени. Мы пошли ва-банк в Америку и отыграли мощную серию концертов, которая завершилась выступлением на Мэдисон Сквер Гарден в Нью-Йорке. Это того стоило.
С «Piece of Mind» мы словно бы бросали вызов Америке. Даже при том, что у нас был популярный радиотрек «Flight of Icarus», мы понимали, что не сможем оставаться любимчиками американских СМИ слишком долго, просто потому, что мы не были американцами. Нам не нравились лимузины, и нас с большей вероятностью можно было увидеть играющими в дартс, а не курящими крэк.
Мы презирали моду, ненавидели культ знаменитостей и думали, что концепция ресторанов со шведским столом, где можно было нажираться до отвала, столь же отвратительна, как и жирдяи, что там пируют. Напротив, Канада казалась нам намного более вменяемой, и хоккей на льду, на наш взгляд, был намного более осмысленной деятельностью, чем американский футбол – по крайней мере, в то время.
Мы исколесили США, Британию и Европу, затем расширили границы своего европейского влияния и закончили тур на телевизионном фестивале в дортмундском Вестфаленхаллене. Это была финальная точка двух лет, проведенных в дороге. Я пережил грыжи межпозвоночных дисков, паралич конечностей, ларингит, бактериальный бронхит и ускоренный курс культурной ассимиляции.
Афиша фестиваля в Вестфаленхаллене читалась как справочник метал-музыки восьмидесятых: Оззи Осборн, Scorpions,
Whitesnake… все были там. На каждом краю огромного стадиона стояло по сцене, а в центре была возведена башня, где размещалась звуковая аппаратура.
Я помню, что был очень уставшим, но тут включился адреналин, и шоу получилось хорошим – ну, насколько вообще «хороши» могут быть телевизионные шоу. А они редко бывают по-настоящему классными. Телевидение убивает живую музыку. Камеры – враг, а живые люди – ваши настоящие друзья.
После концерта я напился и стал агрессивным. Я вел себя ужасно. Я всосал бутылку шампанского и поднялся на башню, к микшерному пульту. Очень серьезный журналист спросил меня, что я думаю о саунде площадки. Я ответил тем, что принялся мочиться на пульт. Меня попросили уйти.
Оставшись без присмотра и желая как следует оторваться, я вторгся на фотосессию Quiet Riot и сунул член в ухо их вокалиста, став, таким образом, новым участником группы.
Меня вывели из здания и посадили в машину. Водителю дали инструкции проводить меня до постели. К сожалению, я был на переднем сидении, что было плохо для него, так как я настаивал, чтобы он включил задний ход, когда он стоял на светофоре. После того, как я попытался открыть дверь на высокой скорости, меня пересадили назад, где были замки, защищающие от детей.
Кто сказал, что мы забыли, как вести себя по-детски?
«Peace of Mind» придал нам новую уверенность в себе и желание выбиться за пределы «злобного панк-метала из Ист-Энда», которым нас упорно величала пресса и которым мы никогда не были. Злобные – да. Панки? Никогда. Что же насчет Ист-Энда? Ну, вот это было почти правдой.
