Последнее было характерно для моей семьи. Мой отец и мои двоюродные братья были обоерукими. Я фехтовал правой, и это получалось у меня очень хорошо. Я писал правой, но никогда не достигал успеха, играя ею в спортивные игры с ракетками. Моей опорной ногой была левая, и я использовал левый глаз, когда целился из ружья или смотрел в телескоп. Также я предпочитал использовать свое левое ухо, когда слушал кого-нибудь по телефону.
Перекрестная доминанта в координации рук и глаз – не столь уж большая редкость, и это – отличный задел для того, чтобы построить карьеру в крикете или бейсболе. Правша с доминирующим левым глазом видит мяч своим периферическим зрением на доли секунды быстрее.
Существует теория, что в спортивных состязаниях, где необходима быстрая реакция, левша быстрее планирует необходимые действия, и потому он может дольше ждать, прежде чем принять решение, что оказывает дополнительное давление на противника.
Мне было уже за двадцать. Я посмотрел на свою довольно маленькую левую руку. Она потеряла какое-то количество мышечной массы из-за повреждения нерва, вызванного всеми этими трясками головой. Моя правая сторона была намного сильнее. Фехтование – довольно односторонний вид спорта, и даже мои ноги в результате стали однонаправленными.
Я вернулся к своему тренеру Зимеку. Могу ли я быть левшой – или, по крайней мере, должен ли я им быть?
Я положил клинок в левую руку. Он попросил меня шагнуть вперед и назад, вытянуть руку и нанести ему удар настолько гладко и точно, насколько я был способен.
– Как левша ты определенно лучше, – сказал Зимек. Потом он достал лист бумаги и попросил меня, закрыв глаза, нарисовать неправильный многоугольник правой рукой, что я и сделал.
Он вложил ручку в мою левую руку и попросил нарисовать ту же самую фигуру. Плотно стиснув веки, я нарисовал зеркальное отображение фигуры, почти что идентичное и точно такого же размера.
– Я думаю, что тебе стоит действовать другой рукой, – сказал тренер.
Я начал сначала, но уже как левша. Я был медленным, а моя координация – болезненной; мышечная память была неправильной, и ее нужно было перепрограммировать. Моя левая рука быстро уставала, а шея начинала болеть – она была искривлена сбоку из-за хедбэнгинга. Различные маленькие мышцы моего предплечья атрофировались из-за проблем с позвоночным диском. Для моего тела это была реабилитация, но для моего мозга стало настоящим откровением. Гнев исчез. Воля к победе и страсть остались, но скороварки в моей голове больше не было.
В следующий раз, когда выпала возможность, я пошел на корт для сквоша и взял ракетку в левую руку. Внезапно мяч начал летать именно туда, куда я хотел. Я играл с мячом, а не злился на него. Новые ощущения в моей голове были потрясающими: как будто я открыл целую вселенную неожиданной красоты и движения, но прежде всего – своевременности. Своевременность, как пространство между всеми существующими в мире вещами, была мне прежде неизвестна.
Я вернулся к тренировкам, но теперь уже левшой. Все мои товарищи по фехтованию думали, что я полностью сошел с ума. И это было правдой. Я потерял свой прежний рассудок. Теперь я пользовался новым.
Поверьте, барабанщики умеют летать
После тура «Powerslave» я очень близко подошел к тому, чтобы завязать с музыкой. У меня больше не было настроения принимать участие в закулисной политике и томиться в одиночной камере в гастрольных автобусах и роскошных гостиничных номерах. Я не ждал, что другие люди это поймут, поскольку многим такая жизнь может показаться абсолютной мечтой – но я хотел большего, чем просто прочно стоять на одном месте. Когда пришло время возвращаться в производственный цикл, я подумал, что группа могла бы измениться просто ради самой перемены.
Нехорошо быть белой вороной в группе из пяти человек. Мартин Берч отвел меня в сторону и тихо избавил от страданий, объяснив, что мои маленькие «акустические» номера – это не то, что нужно группе. Все было довольно просто, и если уж ты решил сделать все так, чтобы тебя затоптали, лучше покончить с этим и двигаться дальше.
Я не могу дуться дольше пяти минут, поэтому я смирился и подумал: как мне провести следующий год так, чтобы это доставляло удовольствие?
Маленькая птичка сидела у меня на плече и шептала в мое левое ухо: «Почему бы тебе просто не быть вокалистом и не позволить всем остальным делать то, что нужно делать?»
Так что вместо того, чтобы думать о картине в целом, я думал только о себе, о себе и о себе. В течение некоторого времени это было для меня большой отдушиной.
Мы снова поехали на Джерси, на этот раз в другую гостиницу, чтобы записать очередной альбом. На этот раз я не писал для него никаких песен, поэтому уехал в Европу, чтобы принять участие в соревнованиях по фехтованию.
У меня были кое-какие сомнения по поводу нашей сценической одежды. В нашем стиле присутствовал определенный элемент китча и клоунады, и я хотел убедиться, что наш внешний вид заставляет фанатов сходить с ума, пускай мы делали это и непреднамеренно.
Альбом «Somewhere in Time» черпал вдохновение из фильма «Бегущий по лезвию». Обложка альбома и даже заставка для шоу были многим обязаны этой классической картине Ридли Скотта.
Кибернетический Эдди был нашей самой изощренной ходячей куклой, а сценический комплекс представлял собой невероятно сложное сооружение из алюминиевых балок и пандусов, которое могло двигаться вверх-вниз и из которого торчали, простираясь навстречу зрителям, гигантские когтистые надувные руки.
Идея заключалась в том, чтобы использовать очень много надувных декораций, но технология находилась в зачаточном состоянии, так что исполнение периодически хромало. В половине случаев надувные декорации не надувались – или надувались не полностью, и часто казалось, будто огромная рука протягивает зрителям палец, пока остальные пальцы накачивались воздухом.
Великолепная голова киборга Эдди тоже часто не спешила наполняться, а иногда она просто выглядела как мешковатый пакет из мусорного ведра. Мы планировали добавить также висящие в воздухе над залом космические корабли и – моя любимая задумка – фигуру астронавта на выдвижной эстакаде.
Увы, но космические корабли не подходили ни к одной площадке либо по размеру, либо по соображениям безопасности, так что в конце концов мы сдались.
По крайней мере, у нас был взрывающийся вокалист в конце первой песни, но это тоже не всегда срабатывало. В то время, когда мое душевное равновесие было нарушено, я решил сшить себе сценический костюм на заказ, а не украсть в магазине модной одежды. Помню инструкции, которые я давал швее.
– То, что я хочу – это что-то вроде костюма Д'Артаньяна, только космического Д'Артаньяна. Нижняя часть должна выглядеть как причудливая космическая ящерица, которую недавно убили, потом освежевали, разрезали шкуру надвое, а затем сшили эти половинки вместе. Желательно – зеленая и чешуйчатая. Понятно?
Вот, теперь вы это знаете.
