В соответствии с тематикой «Бегущего по лезвию», я хотел кожаную куртку, в которую было бы встроено гигантское пульсирующее сердце с подсветкой, а также гирлянды, гоняющие свет по некоей разновидности экзоскелета. Я уверен, что в настоящее время все это было бы сделано при помощи компьютерной графики, но тогда этот дизайн разработал наш специалист по мониторам, Джон Томпсон.
Куртка весила около 10 килограммов. Она была вся пронизана медными проводами, а источником питания была свинцово-кислотная батарейка на шесть вольт. Система включалась от выключателя, позаимствованного из прикроватной лампы.
Энергопотребление было таким высоким, что мое искусственное сердце останавливалось за две минуты до конца первой песни. Сам этот костюм находится сейчас где-то в Зале Славы Рок-н-Ролла, где он либо хранится в сейфе, либо используется в качестве прикроватной лампы.
Моя идея состояла в том, чтобы надевать черный кожаный костюм, сверху донизу и со всех сторон покрытый текстильными застежками. В штанины и рукава были встроены дымовые взрыв-пакеты, так что под конец первой песни я должен был словно бы исчезать в клубах дыма, приняв позу Витрувианского человека Леонардо Да Винчи.
Такой простор для фантазии… Однако, как только я увидел 10-килограммовый скафандр, который должен был таскать на себе, то понял, что нам придется пойти на компромисс. В итоге пришлось использовать всего один небольшой взрывпакет, ненадежный, закрепленный поверх перчатки, с батарейкой на девять вольт и причудливым взрывным механизмом. Эффект оставался практически незаметным даже когда эта хреновина срабатывала – а когда она не срабатывала, я становился самым одиноким в мире артистом по переодеванию, когда бежал прочь со сцены, неся на себе маленькую бомбу, которая могла взорваться в любой момент. Дорожная бригада ныряла в укрытие, когда я дезактивировал устройство, прежде чем стащить с себя тяжелый пояс и светящуюся смирительную рубашку.
Во время тура я отрастил бороду. В Лас-Вегасе Род попросил меня побриться. Я сбрил только половину, с одной стороны лица. Не уверен, что подумала об этом публика, возможно, они решили, что я просто потерял лицо.
Имейте в виду, что мне очень повезло, что я вообще выжил в том туре. Ввиду различных причин и рискованных ситуаций у меня были все шансы не дожить до сегодняшнего дня.
Я занимался фехтованием со своим приятелем Джастином, и мы вместе тренировались, как в фильме «Роки», делая пробежки вверх и вниз по крутым холмам.
Однажды мы придумали себе на выходные приключение, которое включало в себя путешествия на поездах, самолетах и кораблях, а также два фехтовальных соревнования в Бельгии и Голландии. Обратно мы должны были ехать на ночном спальном поезде через Шербур, откуда улетал утренний рейс на остров Джерси, и у нас оставалось десять минут, чтобы на него успеть.
По дороге во Францию мы опоздали на паром, переправились через канал на следующем и пропустили поезд. Мы спали на полу паромного терминала, моя голова находилась в моей сумке для фехтования, а в пять утра мы сели на поезд и весь день ехали в Антверпен. Там поспали на каком-то чердаке и очень рано отправились на следующем поезде в Голландию, там весь день фехтовали, после чего поехали далее в Париж. Двумя бутылками дешевого вина и несколькими гамбургерами позже мы сели на поезд в Шербур, который, согласно моему карманному справочнику по железным дорогам Европы (не выходите из дома, не взяв его с собой), ходил только в воскресенье ночью. Скоро мы узнали, почему. На нем ехали шестьсот французских моряков. Мы зашли в одно из купе и сразу все поняли. Вместо этого мы решили спать в туалетах. Они пахли немного лучше.
Когда мы прибыли, земля была покрыта снегом, и мы брели в темноте, немытые и никому не нужные, пока не нашли круглосуточное кафе, в котором вернули себя к жизни при помощи горячего кофе.
В понедельник утром в Шербуре было не так уж просто найти такси до аэропорта. К тому времени, как нам удалось поймать машину, самолет уже улетел, а следующий отправлялся через 10 часов.
– Нико умеет летать, – предположил я. Это было правдой – Нико учился водить самолет. Его инструктором был очень веселый парень по имени Чарли, а аэроклуб Джерси был прекрасным местом, чтобы пообедать в воскресенье и посмотреть на самолеты.
Мне удалось оторвать от земли французский таксофон и притащить его в отель.
– Нас тут только двое, – сказал я.
– Эээээ… нууууу… не знаю. Видишь ли, я еще не получил лицензию. Может быть, Чарли сможет сделать это вместе со мной.
– Отлично. Вылетайте. По пути как раз еще подучишься немного.
И вот что могло пойти не так…
Мы с Джастином решили подождать в безлюдном кафе-баре в аэропорту Шербура. Сразу, как только мы пришли, оно закрылось. Через два часа одинокий маленький аэроплан, подгоняемый ветром, приземлился и вырулил к окну. Насколько я мог судить, это был единственный самолет в аэропорту.
Это было впервые для меня. Раньше я никогда не летал на легкомоторном самолете, поэтому мое любопытство подавляло общую усталость, вызванную тремя днями сна на полу, на чердаках и в туалетах и питьем дешевого вина в промежутках между соревнованиями по фехтованию.
Самолетом, о котором идет речь, как я теперь знаю, был «Пайпер Чероки 140». Это был одномоторный моноплан с очень низким крылом, в котором имелось четыре очень маленьких кресла. Число 140 означало его мощность в лошадиных силах. Такие самолеты выпускаются также со 160-, 180- и даже 200-сильными моторами, однако все модели имеют лишь четыре сиденья. В этом и заключается ключ к пониманию того, что произошло дальше.
В журналах на летную тематику всегда есть две типичные рубрики. Одна из них – «Так я научился летать», а другая – «В тот худший день». Пилоты любят говорить о бедствиях, отчасти в качестве учебного процесса, но в основном, чтобы напоминать самим себе, насколько они втайне непобедимы, ведь такого рода вещи никогда не случатся с ними.
Мы с Джастином показали наши паспорта жандарму и пошли к самолету.
Там было только две двери, по одной на каждого пилота, и нам пришлось залезть на верхнюю часть крыла, чтобы забраться на два задних сиденья.
Чарли выглядел обеспокоенным. «Они очень тяжелые?», – спросил он насчет двух сумок, которые мы несли. Моя сумка для фехтования размером с сумку для гольфа, как и у Джастина, была полна мокрой одежды, масок из нержавеющей стали, всевозможных инструментов и кусков проволоки. Также там лежали полдюжины рапир и запасная одежда для поездки домой.
– Не очень, – сказал я, изо всех сил стараясь спрятать ямку, что образовалась на моем плече от перетаскивания этого баула через пол-Европы.
– Чарли, мы в порядке? – спросил Нико.
– Ну… да. Должны быть, – но голос его звучал совсем неубедительно, и он так энергично дергал себя за усы, что я начал думать, что они сейчас оторвутся.
Мы забрались на борт и положили сумки в багажное отделение, где они крепко застряли между задними сиденьями. Я откинулся назад на спинке кресла, чтобы наконец позволить себе расслабиться. И в этот самый момент самолет опрокинулся на хвост.
