Не отвлекаясь от своего намерения, Марвин взобрался на решетку и ударил по противомоскитной сетке, забрался в спальню техника, а затем, думая, что моя спальня находится прямо за ней, открыл с ноги дверь и обнаружил голую женщину в деликатном положении с еще одним техником.
– Продолжай, дорогой мальчик, – сказал он, когда увидел их.
Зазвонил дверной звонок, и последний фрагмент вечерней головоломки раскрылся. Я открыл дверь во двор и увидел стоявшего там безупречного Роберта Палмера. Он был одет в домашний халат и тапочки и держал бутылку рома и пару стаканов.
Мартин и Роберт были знакомы с давних пор, когда Мартин работал с группой Vinegar Joe, в которой Роберт был вокалистом.
Как оказалось, после того, как у него закончились собутыльники, и он вспомнил, что не видел Роберта около 30 лет, Марвин постучал в его дверь в четыре часа утра.
Я понял, что одну бутылку они уже выпили, вторая же была едва начата.
– Сделаю-ка я себе еще чайку, – сказал я.
– Вот он и есть самый главный человек, которого ты мог когда-либо встретить в своей жизни, – пробормотал Марвин, а затем отправился на балкон, где принимал стойки на одной ноге, глядя на море, но, к счастью, всегда приземляясь на твердую землю.
Я сел напротив Роберта.
– У меня так много проблем с альбомом, – пожаловался он. – Это как гора, на которую я должен взойти, и я не знаю, с чего начать.
Я отпил чаю. «Попробуй взойти по ступенькам», – предложил я.
– По ступенькам?
– Да, ступеньки на склоне горы. Они нужны именно для этого.
– Ступеньки, – прошептал он. – Ступеньки. Да, я попробую ступеньки, – с этими словами он вышел за дверь, продолжая приговаривать: «Прекрасно. Конечно – ступеньки. Воспользоваться ступеньками».
Я допил чай и оставил Марвина заниматься карате.
Пять часов спустя я вышел из парадной двери и увидел Марвина, босиком стоящего посреди дороги, все еще истекающего кровью, с безумной улыбкой на лице. Его руки теребили вывернутые наизнанку карманы шорт.
– Ключи, дорогой мальчик, – сказал он. – Не могу найти ключи от дома.
Марвина наконец уложили в постель, и вскоре мы отправились в место, где было еще больше всевозможных искушений – Амстердам.
Студия в Хилверсуме была чертовски скучной. Она располагалась в комплексе, который использовался главным образом для нужд телевидения и радио, поэтому нам пришлось мириться со смурфиками в соседней студии и самыми пресными в мире бутербродами с сыром в местной столовой. Сам Хилверсюм – довольно тихий и консервативный пригород, и на время сессии Стив поселился там.
Я остановился в Амстердаме, в квартире-лофте с круглой лестницей и большими треугольными деревянными балками. Внизу располагались работавший до рассвета ночной клуб, гей-кинотеатр и три залитых красным светом витрины с танцующими девушками. Центральный вокзал находился в 10 минутах ходьбы, и я быстро купил себе за 25 гульденов с рук ворованный велосипед. У меня была стопка книг, чтобы читать в свободное время, я купил канделябры и питался в итальянском ресторане по соседству, при свечах, с графином вина и с книжкой из клуба «Книга месяца»
[17]. Скучно мне не было, и, как я узнал, жизнь местных жителей с моим появлением стала еще более яркой.
Я спросил Стива, почему он не остановился в центре Амстердама.
– Там слишком много собачьего дерьма, – сказал он.
Должен сказать, что это очень близко к истине, а размер некоторых куч был весьма экстремальным. В том не было, конечно, вины собак, а размер некоторых собак был сопоставим с размерами бревен, которыми были огорожены тротуары. Одной из таких собак был огромный датский дог, который приходил с таким же огромным байкером из клуба «Ангелы Ада» в соседнее кафе под названием «Полночь».
Сейчас это кафе уже не существует, а парочку геев-супругов, которая его держала, возможно уже выпустили из тюрьмы – а может, и нет, – но тайная сеть, проложенная вокруг этого заведения, была типичным грязным подбрюшьем того, что на поверхности выглядело как счастливый, спокойный и свободный город.
Хенрик, назовем его так, был атаманом всех «Ангелов Ада» в Амстердаме. Невероятно высокий и скромный, он встречался с девушкой, которая работала в кафе, и эта девушка была ходячей проблемой, но одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, почему при виде нее мужчины (да и женщины тоже) падали в разные стороны, как костяшки домино.
Она уже была ответственна за крах карьеры одного из голландских министров и сама была министром для моего очень предприимчивого друга-байкера.
– Я с ней как будто в Аду живу, – сказал он мне однажды.
– Жаль это слышать.
– Пойдем, может, выпьем?
Так начался длинный вечер маленьких порций пива, закончившийся ранним утром в опустевшем ночном клубе, с солнцем, поднимавшимся над каналами за окном.
Он рассказал мне о своей бизнес-империи и о своем филантропическом характере: «Наше сообщество – это своего рода клуб социальной защиты».
– Это здорово.
– Да. Например, один из моих парней умирал от рака. Поэтому мы все скинулись и кое-что ему купили. Чтобы он почувствовал себя лучше.
– Что вы ему купили?
– Стиральную машину.
– Стиральную машину?
– Да, именно так. Он был растроган, даже расплакался. Он сказал, что никто до этого не покупал ему стиральную машину. Здорово, правда? Но, черт возьми. На этой неделе я жду большую партию.
– Стиральных машин? – предположил я.
– Нет. Наркотиков.
– Боже, и насколько же большую партию? – я представил себе пару целлофановых пакетов или, как максимум, чемодан.
– Полный контейнер, – сказал он абсолютно будничным тоном, как будто это была самая обычная вещь в мире.
Я окинул взглядом пустой ночной клуб и внезапно осознал, что все окна были выполнены в форме иллюминаторов, что было логично для портового города.
– Думаю, для тебя это сильный стресс, не говоря уже о твоих проблемах с девушкой.
– Да, – вздохнул этот уставший от жизни предприниматель. – Это такое дело, что стоит сделать один неосторожный шаг, как окажешься на дне реки, – он сделал глоток «Хайнекена». – Знаешь, в прошлый раз, когда я был в этом клубе, один парень пытался застрелить меня из «Люгера». Семь выстрелов.
– Хм. Ты крупный парень, было бы трудно по тебе промазать. Должно быть, он был херовым стрелком.
– Да, да. Именно так я ему сказал, когда схватил его.
