– Я могу помочь тебе выбраться из этого поезда.
Я застыл на месте, как и вагон, в котором я находился.
– Если правда сможешь вытащить меня из поезда, я тебя проведу на шоу, за кулисы, куда угодно.
Мы подошли к двери, он потянул пару рычагов, и она лениво отодвинулась в сторону, словно говоря нам: «Меня нельзя открывать таким способом, но если вам надо…»
Мы запрыгнули на рельсы, побежали вниз по набережной, перемахнули через металлическую сетку ограды почтового отделения и выбежали на пригородную улицу.
Я подбежал к первому же водителю, которого увидел:
– Далеко ли отсюда «Ла Гвардия»?
– Эй, чувак, да она совсем недалеко.
– Сто баксов, если подбросишь меня и моего друга.
Мы успели на последние два места в самолете, и я добрался до концерта за десять минут до начала.
Тур «Somewhere in Time» однажды закончился, и мы наконец-то снова очутились в Англии.
Я жил в сельской местности или, точнее сказать, более пригородной ее версии, в Бакингемшире, неподалеку от Лондона. У меня был бассейн, поскольку я не люблю плавать, теннисный корт, потому что я не играю в теннис, сад, по той причине, что я не люблю садоводство, и длинные прогулки до ближайшего паба, потому что все, что мне было нужно – это тихая пинта без необходимости ехать в бар и нарушать закон на обратном пути оттуда.
Будьте осторожны в своих желаниях, как говорится.
Там был большой гараж для ярко-красного BMW, на котором я не ездил, и была комната для бильярда – длинная и с деревянным полом, – потому что я не играл в бильярд. Она, однако, была достаточно просторной, чтобы там можно было фехтовать. Поэтому я выбросил бильярдный стол и превратил ее в свою тренировочную комнату.
Примерно в то же самое время в мою жизнь вошел – и остался в ней на следующие двадцать пять лет – очень колоритный венгр, который забрал меня из места, где я не мог отличить свою левую сторону от правой, и повел к победе на чемпионате Британии по фехтованию среди юниоров.
Говоря между нами, мы выиграли командный чемпионат Великобритании и представляли нашу страну на европейских чемпионатах. Под неожиданным покровительством фехтовального клуба Hemel Hempstead.
Только десятеро из нас два или три раза в неделю встречались в мрачных школьных спортзалах или общественных центрах. Над всем этим стоял мой венгерский наставник Жолт Вадасффи – раздражительный, эксцентричный, но совершенно блестящий тренер.
У Жолта были седые волосы, он разговаривал как граф Дракула, и при виде его девушки падали в обморок в коридорах, несмотря на то, что он был вдвое старше их. Он был одним из самых молодых спортивных вундеркиндов Венгрии, но его спортивная карьера там оборвалась после того, как в стране началась революция, и под окнами дома Жолта в Будапеште начали ездить советские танки, присланные подавлять восстание. В возрасте 16 лет он взял свой паспорт и отправился в Австрию. Он преподавал фехтование по всей Европе, а также побывал одним из актеров фильма «Досье Икпресс» (где сыграл злого болгарского врача) и пилотом гоночного автомобиля, после чего занялся импортом и экспортом бытовой техники.
Его первой и главной любовью было фехтование. Когда мы похоронили его, на крышке гроба лежала его защитная перчатка, а клинок Жолта покоился рядом со своим хозяином.
Жолт был почти как второй отец моему приятелю по фехтованию Джастину, как в социальном, так и в спортивном плане. Жолт жил на другой стороне долины от моего импровизированного бильярдного зала. Он приходил, и мы начинали тренироваться. Через некоторое время я понял, что раньше у меня никогда не было тренера, который готов был потратить свое время на то, чтобы научить меня думать. Думаю, когда профессионалы из мира боевых искусств говорят о том, что кто-то является мастером, они имеют в виду именно это. На самом деле мастер фехтования является чем-то большим, чем тренер. Он передает своим ученикам философию мысли, стратегии и движения. Это очень личный опыт, и трудно описать словами степень его погружения в свое дело на проводимом на полной скорости уроке фехтования лицом к лицу.
В какой-то миг в развитии отношений между учителем и учеником происходит озарение. Я имею в виду, в буквальном смысле. Это как если бы вы вдруг сбросили оковы, и ваши тело и разум освободились от намерения – освободились от тирании вопроса «что, если?». И неизбежно следующего за этим вопросом страха перед неудачей.
Это случалось со мной несколько раз, когда в течение примерно 20 минут из нашего 45-минутного занятия мы занимались только вопросами расстояния, движения и ощущения соприкосновения и расхождения клинков. Разум словно переселялся в изогнутый кусок стали, который бодался и бранился с расположенным напротив оппонентом – уже не противником, а просто партнером в танце.
Слова не произносятся. Действия начинаются, прекращаются и возобновляются в соответствии с языком одного лишь клинка. После этого трудно объяснить людям, где вы побывали, так что лучше даже и не пытаться.
В самом начале, конечно, это не так. В начале это неловкое топтание на месте, неустойчивая координация, терпеливое повторение, исправление ошибок и постоянные разочарования – до тех пор, пока твои движения не начнут автоматизироваться, а ум не научится контролировать намерение, не заботясь о действии.
Мне повезло, что мой первый школьный учитель, Джон Уорсли, хорошо меня учил. Не столько на техническом уровне, сколько на интеллектуальном. Он преподавал как учитель, а не как просто тренер. Каждое действие было проанализировано; у каждого действия была мотивация, даже если это было желание сдаться и пойти домой.
Когда Брюс Ли написал свой классический труд «Дао Джит Кун До», он основывал свой анализ наступательных, оборонительных и контрнаступательных действий на системе, разработанной западной школой фехтования. Это очень эффективный и понятный аналитический инструмент, позволяющий разделить бой на составные элементы – и даже теннисные матчи, – потому что любой вид спорта, где люди сходятся один на один, является, по сути, схваткой по доверенности.
Дитя Луны
Iron Maiden должны были рано или поздно как-то повлиять на всю эту «внеклассную» деятельность, и вот начался процесс написания нашего следующего альбома, «Seventh Son of a Seventh Son». Это была одна из наших лучших работ.
Стив создавал основу альбома в своем доме в Эссексе, в Шеринг Холл. В этом доме имелась точная копия настоящего паба, настоящее футбольное поле с раздевалками для команды-хозяина и гостевой команды, ну и, конечно же, репетиционная комната и студия для записи.
Мы со Стивом возобновили сотрудничество в области написания песен. Он произнес слова «концептуальный альбом». Я навострил уши, а сердце мое забилось быстрее. История, театральность: у «Seventh Son» все это было.
Ну, не совсем так. Там было не совсем все, что я перечислил. Где-то в своей пыльной библиотеке, где хранится коллекция заплесневелых рукописей, я рассказываю историю о седьмом сыне, его семейных проблемах и неразделенной любви, которые заставляют его ужасно и трагически мстить. На самом деле мы не довели до конца причинно-следственные связи внутри этой истории: мои тексты были связаны с сюжетом, а тексты Стива – нет. Но ничто из этого не имеет значения в общей картине, поскольку сценическое шоу, обложка альбома и заглавный трек были более чем эпичными, чтобы удовлетворить верующих. Мне просто хотелось бы дать истории немного больше, пусть даже в формате графического романа.
