По иронии судьбы 6 октября мы начали работу над альбомом с песни «The Great Unknown», а 25 ноября наконец-то начали сводить «Empire of the Clouds».
A 12 декабря у меня диагностировали рак головы и шеи – и мир остановился.
К черту рак
За шесть недель до этого я пришел к тем же выводам, самостоятельно поставив себе диагноз по Интернету. Я понимал, что с моим телом что-то не так. Чрезмерно потел по ночам – но думал, что это из-за слишком толстых простыней в гостиничных номерах. Сплевывал кровь, когда чистил зубы – но может, я просто слишком сильно давил щеткой на десны. Чувствовал себя так, будто подхватил простуду – но это же был ноябрь, а в ноябре и положено простужаться.
У меня распухла какая-то железа на шее – но это ведь тоже из-за простуды, верно? Но больше всего меня беспокоил скверный запах из рта, будто я объелся протухшего сыра, по-настоящему мерзкий.
Я вбил свои симптомы в поисковик и с учетом возраста получил диагноз «плоскоклеточный рак», вероятно, вызванный вирусом папилломы человека. Но тогда я проигнорировал это. Мне нужно было делать альбом, мой голос был в порядке, и я прекрасно проводил время. Меньше всего группе нужен был ипохондрик, ставящий себе диагнозы при помощи «Гугла».
Однако уплотнение в шее стало увеличиваться, а реки пота порой струились по мне даже днем. После того как мы закончили сводить альбома, я попросил людей в студии вызвать врача.
Французский доктор был проницателен и, несмотря на свой неидеальный английский, дал понятный совет: «Сделайте компьютерную томографию головы и шеи, а также рентген грудной клетки. На случай, если это инфекция, что вряд ли, я пропишу вам антибиотики».
Я решил сделать это уже по возвращении в Англию.
Женщина-врач пощупала мою шишку.
– Вы теряете вес? – спросила она.
– Ха-ха, было бы неплохо.
– Все так говорят, – мрачно сказала она, взяла кровь на анализ и отправила меня на УЗИ.
Парень в кабинете тщательно исследовал шишку. Его помощник оказался фанатом Maiden.
– Вы не боитесь уколов? Я проколю опухоль, чтобы взять пункцию клеток.
Это был понедельник, 8 декабря. В среду пришли результаты анализов, и там все было чисто, но я чувствовал – даже знал, – что это еще не все. А уже в пятницу я обнаружил на телефоне три пропущенных звонка от врача.
– Биопсия показала наличие сквамозных клеток, которые являются злокачественными.
Тем же вечером моя голова, шея, уши, горло и нос подверглись тщательному осмотру еще одного специалиста. Стоит отметить, что за полтора года до этого я прошел полное медицинское обследование, которое показало, что я абсолютно здоров.
То был гигантский кабинет на Харли-стрит с огромным столом и докторшей, которая выглядела большим знатоком своего дела. Она открыла свою папку.
– Вот заключение о том, что у вас зафиксированы скопления раковых клеток в голове и шее, – буднично сказала она.
Я был несколько ошарашен ее прямотой и решил общаться в том же ключе, как будто ничего страшного и не случилось.
– Понятно. И что это такое? Где именно? Почему это случилось? И самое главное, как от этого избавиться?
Думаю, ей понравился мой настрой.
– Вы хорошо держитесь.
– Я могу упасть на пол и вцепиться зубами в ковер, если вам от этого станет лучше, но давайте лучше разберемся с раком.
– У вас есть какие-нибудь планы на ближайшие несколько дней?
– После этой новости у меня есть только один план – избавиться от рака, а моя цель состоит в том, чтобы этого добиться. Если это не получится, я придумаю новый план.
В понедельник было проведено MPT-сканирование моих головы и шеи с использованием специальной краски, которая сделала раковые клетки видимыми, а также имела неприятный побочный эффект – от нее я чуть не обмочился. Потом – рентгенография грудной клетки и день в больнице под наркозом, чтобы сделать биопсию языка и прочих частей тела.
Я начал чувствовать себя важной персоной, но то была лишь бравада, чтобы замаскировать отчаяние. В течение следующих трех дней все, на что я обращал внимание, были лишь больницы, церкви и кладбища. Ей-Богу, Лондон полон всякой чертовщины.
Направляясь в паб, я размышлял о своих чувствах в роли ракового больного. Никто не сможет ответить на вопрос «Почему именно я?», это было, сказать по правде, просто гребаным совпадением. Смерть с косой еще не стояла на пороге, выкрикивая мое имя, и мой рак был всего лишь досадным отклонением от курса. Хотел бы я его возненавидеть – но, как вы уже знаете, я не способен на продолжительную ненависть. Могу порой вспылить, но очень быстро успокаиваюсь. Жизнь слишком коротка, чтобы злиться на раковую опухоль. Я считал ее незваной гостьей в своем доме и хотел вежливо, но твердо попросить вон.
Человеком, призванным прогнать мой рак прочь, был начальник отделения лучевой терапии лондонского Госпиталя Святого Варфоломея. Уже в понедельник я получил на руки свои рентгеновские снимки, а в пятницу, 19 декабря, предстал перед доктором Аменом Сибтейном. У меня было две опухоли. Одна из них – 3,5 сантиметра в поперечнике, размером с мячик для гольфа – была основной и располагалась у основания языка, вторая – 2,5 сантиметра – была вторичной и находилась в лимфоузле, прилегая к основной. Неприятный запах изо рта вызывали отмершие раковые клетки, вытекавшие из лимфатического узла. Прелестно.
Рак делится на несколько стадий в зависимости от размера опухоли и зоны поражения. Первая стадия – опухоль мала и локализована. Вторая – опухоль увеличилась, но не распространилась. Третья – слегка распространилась. Четвертая стадия означает, что рак бродит по всему организму.
Кроме того, у каждой опухоли есть уникальные характеристики. Врачи выделяют три группы: малодифференцированную, среднедифференцированную и высокодифференцированную карциномы. Если клетки плотно держатся вместе, опухоль легко убить. Если средне, то некоторые из них могут отправиться в одиночное путешествие по организму. Ну а клетки, которые слабо держатся друг за друга – это настоящие диверсанты, сеющие хаос и смерть.
Обычно большинство опухолей на 80 % являются среднедифференцированными, и моя не была исключением. Когда Амен сообщил об этом, я получил надежду на исцеление.
Сначала я даже пожалел Амена. Какая же это ужасная миссия – сообщать людям дурные вести и наблюдать, как твои пациенты отправляются на тот свет. Но по мере лечения, я понял, что он наслаждается своей работой, и стал пытаться выяснить, что же движет врачами-онкологами.
– Вы будто гибриды снайперов и сыщиков, – предположил я.
Он улыбнулся. Как оказалось, доктор тоже был поклонником рока. Но до окончания терапии он не признавался, что группа Rush нравится ему больше, чем Iron Maiden.
– Вы курите? – спросил он.
