Однако перед тем, как подписать контракт с Уолдом, Джиму пришлось пройти через ритуальное унижение от рук Эйба Сомерса, юриста The Doors, который заверял контракт. «Вы счастливы должны быть, что вами согласился заниматься такой уважаемый бизнесмен, как мистер Уолд, – заявил он бессловесному Джиму. – Вы ему ноги целовать недостойны!» После такой тирады легендарное обаяние изменило артисту. Впервые в жизни, рассказывал Шугермен друзьям, он увидел, как Джим плачет. Психический ущерб от подобных унижений был очевиден; Ник Кент, в частности, считает, что весна 1973 года принесла Джиму нервный срыв: «На него свалилось столько дряни, что нервная система попросту не выдержала». В прекращении финансирования из «Мэйнмэна» была одна положительная сторона: денег на поддержку возобновленного романа с героином больше не было. Плохо то, что постепенно он стал «помоечным» наркоманом и употреблял все, что можно было достать дешево или бесплатно, прежде всего кваалюд, без проблем доступный в Голливуде.
Еще одним унижением был чикагский концерт 15 июня, организованный, видимо, «Мэйнмэном», с новым гитаристом Торнадо Тернером. Очевидцы с трудом вспоминают то выступление, исключительно профессиональное и невероятно унылое. Бен Эдмондс, который тогда работал редактором в журнале Creem, фанат The Stooges, специально приехал на машине в «Арагон», потрепанный зальчик вроде «Гранда». Концерт был такой скучный, что не запомнился ничем, кроме усов Торнадо Тернера: «Вообще полный ноль. Похоже на плохой кавер-бэнд». Но для поддержки штанов, как моральной, так и материальной, надо было работать, и, осознав, что с появлением Тернера вся магия The Stooges ушла, Джим развил бурную деятельность. Пока Джефф Уолд висел на телефоне, забивая концерты и добиваясь от Клайва Дэвиса подтверждения, что «Коламбия» до сих пор готова заниматься группой, Джим наступил на горло своему самолюбию и позвонил Джеймсу Уильямсону, проживавшему в тот момент с Эвитой у ее мамы. Джеймс сохранил веру в эту музыку, хотя по-человечески между ними было все кончено. «Никаких извинений, просто сразу к делу. Ну и я так же. Но с тех пор я держал ухо востро».
Когда Боб Шефф получил известие, что The Stooges опять играют, он без особых объяснений понял, что теперь все иначе. Встретившись с Джимом через несколько дней, он заметил, что его старый друг устал. Прекрасный дом был утрачен, большинство пятнадцатилетних героиновых мотыльков разлетелось, шли разговоры о долгах перед рекорд-компанией, а концертный менеджер взял привычку ходить в банк обналичивать чеки с пистолетом в кармане пиджака. Музыкантов теперь селили в паршивую комнатку в «Тропикане», а потом в еще худшую, с безвкусно-яркими обоями, в заштатном мотеле «Ривьера», полном шлюх и прочих темных личностей; однажды у Джеймса с Эвитой, пока они спали, украли кошельки. И все же после всего, что было, Джеймс Уильямсон чувствовал себя неплохо. Гитарист с подругой угостили Боба обедом, говорили с ним про астрологию, прогресс в репетициях и предстоящий тур, который должен был начаться с серии вечеров в клубе “Whisky a Go-Go” на Сансет-бульваре. Если во времена “Ford Auditorium” всем заправлял Игги, то сейчас, казалось, ответственность взял на себя Джеймс.
Концерты в “Whisky a Go-Go” начались 20 июня, по два за вечер. Последний раз они играли на Западном побережье три года назад, и с тех пор, похоже, наросло много новой публики, так что в первый вечер клуб переполнил молодняк – будущая основа лос-анджелесской панк-тусовки. Многие были ошеломлены увиденным и услышанным: группа была на излете, но мощь ее никуда не делась.
В первый вечер Боб Шефф решил явить миру собственное альтер эго – авангардное существо под названием «Блю» Джин Тиранни. На нем была рваная одежда, а в волосах светились красные лампочки; два обдолбанных персонажа за кулисами перепугались, что у него загорелась голова, и бросились тушить. Он первым вышел на сцену и на приткнувшемся в углу разбитом пианино завел вступление к “Raw Power”. Потом по проходу за экраном, на котором немо крутился закольцованный эпизод из фильма «Убийцы», где Ли Марвин убивает Рональда Рейгана, вышли Уильямсон, Эштоны и Игги. Гитаристы и барабанщик присоединились к Шеффу в чудовищном монотонном риффе. Игги стоял на авансцене, а перед ним пресмыкались две девицы, лапая его за плавки и их содержимое. Пресытившись их вниманием, он просто оттолкнул ногой одну из них, потом взял микрофон и запел. Жизнь подражала искусству. Он писал, что был бы обречен, если бы не драйвовый рок-н-ролльный бит, и теперь воплощал это в жизнь.
Но одним битом сыт не будешь. Предполагалось, что они будут играть каждый вечер по два раза, и через день-другой Игги просто слишком умаялся, чтобы закончить второй сет. На второй вечер Боб Шефф понял, что раздал товарищам по команде все деньги, едва осталось на обратный самолет в Беркли. Шефф попросил у менеджера Джона Майерса расчет за концерт: иначе придется лететь домой, пока он не застрял тут с ними навеки. В ответ Майерс предложил подвезти его в аэропорт. Шефф спасся бегством и больше никогда не разговаривал с Игги; следующие три вечера играли без пианиста.
Отзывы о последних концертах путаные, как вести с фронта, но кое-какие картинки уцелели. Одна такая: Игги продевает микрофонную стойку через плавки и минут пятнадцать сношается с ней, не издавая ни звука; за это время толпа рассасывается, остается человек двадцать. Другая: публика в экстазе передает Игги по рукам, в веселую память о легендарном концерте в Цинциннати. Следующий кадр: Игги отъехал в гримерке, уткнувшись головой в колени Сейбл Старр, «студжи» молча сидят каждый в своем углу, давно пора на сцену. «Мы уже так замучились ждать второго сета, что пошли за кулисы, – вспоминает Дон Уоллер, верный посетитель практически всех концертов в “Whisky”. – Чесали в затылке, не могли сообразить, что происходит. Мы не врубались, в каком они состоянии, насколько Уильямсон и Игги обторчанные».
В мае «Коламбия» наконец выпустила Raw Power, но без связи с серьезным концертным агентством вроде «Мэйнмэна» не горела желанием раскручивать альбом. Стив Харрис, который когда-то занимался промоушеном The Stooges на «Электре», обнаружил, что история повторяется: теперь он стал вице-президентом «Коламбии» и опять пытался расшевелить индифферентных сотрудников. Только на этот раз общая реакция была еще хуже: «Ха-ха, Игги – этот шут гороховый» (“Ha ha, Iggy – the guy’s a joke”). «Коламбия» больше зарабатывала на трехлетней давности пластинке Bridge Over Troubled Water, зачем ей какие-то The Stooges. Но Харрис был настойчив; он решил, что единственный способ заставить нью-йоркские радиостанции заметить The Stooges – устроить серию концертов под названием «Игги “У Макса” в полночь». Поначалу Джефф Уолд усомнился: «Ты что, хочешь, чтоб я отправил его в Нью-Йорк? В эту наркоманскую помойку?» Только когда Харрис уверил его, что будет следить за каждым шагом артиста, он согласился, и начало серии из четырех концертов было назначено на 30 июля.
Эта серия плюс несколько выступлений на Среднем Западе и в Канаде – с горем пополам получался тур, для которого решили найти замену Бобу Шеффу. Это снова взял на себя Джеймс Уильямсон: позвонил Скотту Тёрстону, клавишнику, с которым познакомился в студии Capitol за время изгнания из группы, встретился с ним в Лос-Анджелесе, наскоро прогнал какие-то песни и вручил пластинку Raw Power. Через несколько дней Тёрстон уже летел с роуд-менеджером Джоном Майерсом на Ледовую арену на озере Сент-Клер к северу от Детройта. Первая встреча с группой произошла по дороге на площадку; в тот вечер он впервые выступал с Игги (вся одежда которого состояла из плавок и высоких сапог). Он был ошарашен. Некоторое время так и оставался ошарашенным. По мнению многих знатоков The Stooges, с того концерта начался сплошной цирк. Хаотичные концерты давали возможность насладиться как дурацким нарядом и вызывающим поведением солиста, так и в разной степени захватывающей музыкой. «Жутко смешно было, просто до истерики, – вспоминает Майкл Типтон, друг и фанат, сохранивший записи многих из этих последних концертов. – Можно тысячу страниц исписать, и все же не передашь всего безумия». Сами музыканты не особо обращали внимание на проблемы своего солиста, считая, что он сам виноват, но другие очевидцы, такие как Типтон и Натали Шлоссман, постепенно стали понимать, что у этой комедии черная изнанка. «Стало ясно, что Игги нуждается в профессиональной помощи, – говорит Типтон. – Дошло до того, что люди уже стали его бояться».
