Однако оказалось, что при всей внешней нормальности и успокоенности Игги по-прежнему любит хаос, драму и конфликты, благодаря которым музыка – да и вообще жизнь – становится интереснее. Напоследок он велел Роберту Мэтью и Стиву Джонсу сходить к Дэвиду Боуи одолжить гитару «Лес Пол». Мэтью и Джонс с удовольствием отправились выполнять поручение: приятно было оказаться в доме Дэвида за Сансет-Стрипом, с большим вкусом обставленном в ост-индском стиле. Дэвид тогда был в Лос-Анджелесе – ему предстоял концерт в «Форуме», – и Джонсу удалось минут десять-пятнадцать поболтать с ним. Но вернувшись на студию, Мэтью понял, что поручение, по крайней мере отчасти, было хитрой уловкой, чтобы увести Джонса (которому следовало во что бы то ни стало оставаться чистым) подальше от Дэнни и Игги, а они «явно что-то замутили».
Когда началась запись, Игги, по словам Найджела Харрисона, «аж гудел, как под напряжением». «Под носом следы кокаина, холодный пот – все, что отрепетировали, полетело к чертям». Работа в студии Cherokee началась в четыре часа пополудни, и к четырем утра следующего дня они сделали штук тридцать дублей. В результате Игги велел Харрисону сыграть две басовые партии, сочинил новый текст и выдал безумную партию вокала. Запись получилась особенно наэлектризованной потому, что в ней слышно, как музыканты ловят Игги, стараются в него «попасть», словно самонаводящиеся ракеты, пущенные по истребителю. Песня, как и вообще музыка Игги, имеет мало отношения к блюзу, но свободой структуры напоминает Джона Ли Хукера: его музыкантам тоже приходилось чертовски внимательно следить за тем, что он играет, потому что он мог сыграть как угодно. «У Игги есть что-то общее с музыкой, скажем, Хукера, – говорит Клем Бёрк, – в том смысле, что нет жестко заданной формы: он управляет группой движениями, мимикой, простейшими знаками. Это джазовый метод. И работать с энергией, которую он излучает, было потрясающе». Тесные, построенные на полутонах риффы, смутно напоминающие музыкальную тему из «Бэтмена», рычащая гитара Джонса, подвижные, мускулистые бас и барабаны Харрисона и Бёрка – “Repo Man”, несомненно, была лучшей рок-песней Игги со времен New Values. Она замечательно подходила этому необычному фильму: уроженец Ливерпуля Алекс Кокс написал сценарий, вдохновляясь воспоминаниями о студенческих годах в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, где он жил по соседству с конфискатором машин. Песня Игги стала украшением саундтрека, в основном состоявшего из лихих, непричесанных песен местных панк-групп, таких как Black Flag и Circle Jerks. К тому же стало очевидно, что музыка Игги может звучать актуально не только рядом с панком 70-х, но и рядом с хардкором 80-х.
“Repo Man” – достойный заключительный аккорд лос-анджелесского опыта в жизни Джима, где был и нервный оптимизм Fun House, и безродная вольница Kill City. Но если те два альбома создавались во время или в преддверии кризиса, то “Repo Man” – память о кризисе уже миновавшем. Впредь Игги Поп, как он сам говорит, напивался, как правило, только «по выходным или по праздникам». Жизнь круто изменилась, на то было много причин: он обрел, что важно, финансовую стабильность, его поддерживали Мюррей Цукер и другие профессионалы, на него влияла Сути, но, кроме того, собственный ум и даже нарциссизм подсказывали ему, что сорокалетним неудачником быть не годится.
Конечно, он питал некоторые иллюзии относительно своей персоны, но настал момент, когда уже нельзя было не осознать, что он «опасно приблизился к шутовству. Я превращался в Дон Кихота. Между экстравагантным человеком, который всех веселит, и дураком – тонкая грань; я и раньше иногда чувствовал, что становлюсь дураком, но тогда это чувство проходило за полминуты».
Не случайно Джим говорит, что человек понемногу «меняется так, как того требует жизнь». К осени 1983 года выбора уже не оставалось. Песня “Repo Man”, конечно, удалась, но теперь стало ясно, что привычки, когда-то питавшие музыку, теперь мешают ей. Пришло время обратиться к новому материалу для экспериментов и новым источникам удовольствия: вместо наркотиков – успешная карьера и нормальная жизнь. Не обращаясь к стандартной терапии и не ложась в клинику, Джим решил отказаться от алкоголя и кокаина просто силой воли. Были случаи срывов, и даже серьезных, но в целом он начал новую жизнь.
Проведя три месяца в Лос-Анджелесе, Джим обратился к более привычной терапии – отдыху с Дэвидом Боуи. 12 декабря тот как раз завершил в Бангкоке тур Serious Moonlight и пригласил Джима и Сути отправиться с ним и Коко на Бали и Яву. Вчетвером они встретили новый год, а затем Дэвид и Джим сочинили песню “Tumble And Twirl” – первая совместная работа за семь лет; с нее начался новый период творческого партнерства, из которого каждый из них вынес по альбому. Правда, настроение уже сильно отличалось от маниакального творческого напора Lust For Life и “Heroes”.
В феврале 1984 года Джим и Сути подыскивали новую квартиру на Манхэттене. Как водится, намучились с агентами по недвижимости и запредельными ценами и полетели отдохнуть в Миртл-Бич в Южной Каролине, куда осенью 1982 года переселились, выйдя на пенсию, Джеймс-старший с Луэллой. Целыми днями Джим играл с отцом в гольф. Спустя пару недель Джим и Сути вернулись в Нью-Йорк и нашли квартиру в Грамерси-парке. Много гуляли и, словно туристы, дивились всему, что видели, а в мае отправились в Канаду, где Дэвид Боуи после своего бестселлера Let’s Dance записывал новый альбом, Tonight.
Дэвид Боуи – возможно, впервые в жизни – записывал откровенно неудачную пластинку. А еще Дэвиду Боуи, который, как и Джим, хорошо знал, что такое заразительный, детский энтузиазм, впервые в жизни было скучно. И если верить Хью Пэджему, продюсеру этого злосчастного, но, как ни забавно, коммерчески успешного альбома, он мог бы получиться удачнее при одном условии – если бы Джим Остерберг принял в записи более активное участие: «Джим провел там, наверное, дней пять, сообщил нам некоторое вдохновение. Если бы он задержался еще, мог бы выйти отличный альбом».
Tonight для Боуи оказался примерно тем же, чем Soldier для Игги: никакого генерального принципа, невыразительный материал, два продюсера. Сначала Боуи взял нового человека по имени Дерек Брэмбл, но вскоре оказалось, что он не подходит. Пэджем, который к тому времени уже продюсировал суперхиты для The Police, так хотел работать с Дэвидом, что согласился пойти к нему простым звукорежиссером, а когда через две недели Брэмбл ушел из проекта, Пэджем естественным образом его заменил. Но в результате Пэджема ждало разочарование. Дэвид был полон сил, он был на взводе и курил одну сигарету за другой, но, по-видимому, большая часть его энергии уходила не на песни, а на что-то постороннее. Студия, где они записывались и жили, находилась рядом с сонным провинциальным городком Морин-Хайтс в Квебеке, где был горнолыжный курорт, и Дэвида, кажется, больше всего интересовали местные девушки, неизменно ходившие парочками. В отличие от него Джим излучал невозмутимость. «Он был спокоен… очень спокоен – я даже думал: может, он на транках», – вспоминает Пэджем. Вдвоем они экспериментировали с более необычной, нестандартной музыкой, которая не попала на альбом, но, по мнению Пэджема, могла бы радикально его улучшить.
Мастерство Дэвида было очевидно – главный хит альбома, “Blue Jean”, сделан так изящно, что за этим роскошным блеском даже не бросается в глаза отсутствие захватывающего припева, – но всё же казалось, что на этот раз ему не хватает творческих идей. В Берлине, вместе с Джимом, Дэвид смешивал накал европейского экспрессионизма с резким электронным звучанием и ритм-энд-блюзовыми ритмами, и музыка получалась очень эмоциональная и оригинальная. На этот раз главная идея, судя по всему, заключалась в том, чтобы превратить несколько чужих песен в пресную, отретушированную разновидность реггей. Впрочем, у него могли быть и другие мотивы – не случайно Игги Поп значится соавтором пяти песен на альбоме из девяти: это новые песни “Tumble And Twirl” и “Dancing With The Big Boys”; с альбома Lust For Life – “Neighborhood Threat” и “Tonight” (которую Дэвид и Тина Тёрнер поют сдавленными, гиперэмоциональными голосами под жуткую реггей-аранжировку); а также “Don’t Look Down” с New Values – одна из последних песен, написанных Игги вместе с Джеймсом Уильямсоном.
