Одним из первых достижений Нэнси Джеффрис на новом лейбле был контракт с Китом Ричардсом, который тогда как раз начал сольную карьеру. Это дальновидное решение – которое впоследствии позволило директорам Virgin America Джордану Харрису и Джеффу Айероффу заполучить самих Rolling Stones, а позже продать свой лейбл EMI за космическую сумму – в то время подверглось критике: «У людей было ощущение, что после определенного возраста дышать уже нельзя, музыку делать нельзя, и остается только сидеть дома». Джеффрис хотела подписать Игги по тем же причинам, по которым подписала Кита Ричардса, но о больших деньгах речи не было. По словам Джима, в договоре были «прекрасные условия – для них. Скромные роялти, скромный бюджет, никаких гарантий, и все рычаги у них в руках».
Прежде в своей в долгой и пестрой карьере Игги Поп с большим оптимизмом подписывал каждый новый контракт. На этот раз он имел дело с «парой упертых чуваков из Калифорнии, шутки в сторону», и было ясно, что, если новый альбом провалится, «меня тут же выгонят». Впервые Игги пришлось записывать новый альбом с ощущением, что, если он собирается и дальше зарабатывать музыкой, «это должен быть хит – иначе конец».
К счастью, Джиму чуть ли не впервые в жизни предложили продюсера, который оказался «приятным человеком! С которым можно разговаривать!»
Дон Уос и Джим Остерберг познакомились и разговорились на какой-то профессиональной тусовке, и оказалось, что когда юный Дональд Фейгенсон (как его назвали родители) еще учился в школе «Оук-парк» в Детройте, The Stooges были одной из первых групп, «сбивших его с пути истинного». Они вместе сделали песню “Livin’ On The Edge Of The Night” для фильма Ридли Скотта «Черный дождь» (где она, впрочем, не пригодилась). С тех пор Дон Уос был самого высокого мнения и о Джиме Остерберге с его умом и красноречием, и о музыке Игги Попа.
Теперь Уос считался одним из самых крутых продюсеров в Америке. Он только что помог переживавшей трудные времена Бонни Райтт записать альбом Nick Of Time, который оказался самым коммерчески успешным в ее карьере. При этом у Уоса не было никакого хитроумного плана для Игги: он решил, что главное – хорошие песни с интеллектом Джима Остерберга и первобытной мощью Игги Попа. «Мне как будто надо было сфотографировать Игги на черно-белую пленку; показать сложность его натуры, показать, какой он необычный и глубокий человек».
С самого начала Уос решил нанять команду хорошо знакомых ему сессионных музыкантов: на альбоме играют барабанщик-виртуоз Кенни Аронофф (сделавший себе имя в группе открытого Тони Дефризом Джона Кугара Мелленкэмпа), басист Чарли Дрейтон и гитаристы Дэвид Линдлей и Уодди Вахтел. Большую часть работы сделали в шикарно оборудованной лос-анджелесской студии OceanWay – там, где, по словам Джима, «все эти дорогостоящие и подтянутые американские рок-звезды делают фантастически скучные пластинки». Высококлассная студия, изощренные музыканты – все это даже пугало. Джим доверял Дону Уосу и все равно мучился сомнениями. Но для записи был придуман специальный подход: Джим брал электрогитару, показывал каждую новую песню музыкантам прямо в студии, и они немедленно записывали дубль – пока не успели войти в привычную и комфортную для себя колею. Джим окончательно расслабился, когда в студию явились еще двое приглашенных – Слэш и Дафф из Guns N’ Roses: оба были с ног до головы в цепях и заклепках и жаловались, что в аэропорту из-за них взбеленились все металлодетекторы – в лучших традициях Spinal Tap.
Альбом Brick By Brick записывали по общепринятым рецептам, и то же самое можно сказать о материале – задумчивых, зрелых балладах (“Main Street Eyes”) и рок-песнях с блюзовым звучанием (“Home”). Игги Поп предстал теперь повзрослевшим, но все же не сдавшимся бунтарем. Его новая музыка была вполне традиционной, но изысканной и даже строгой по сравнению с помпезной рок-продукцией конца 80-х с ее гулкими барабанами и визгливыми гитарными соло. Игги впервые полностью принадлежал своему времени: не опережал его, как на Fun House и The Idiot, но и не отставал, как на Instinct. Он, без сомнения, стал более нормальным, но избегал самоповторов и пробовал что-то новое. В новых песнях Игги все так же пытается понять, кто он в этом мире. “I Won’t Crap Out” – история музыканта-аутсайдера, который ищет новые ценности в корпоративном мире; “Candy” (дуэт с Кейт Пирсон из TheB-52’s) – трогательная песня про Бетси Миккельсен, «прекрасную, прекрасную девушку с Севера», воспоминание о которой «преследует его до сих пор». Альбом был почти готов, когда Игги позвал на студию своего сына Эрика Бенсона и его лос-анджелесских друзей, в том числе гитариста Уайти Кирста и басиста Крейга Пайка (он прозвал их «кровососущей шпаной» – “The Leeching Delinquents”). Они потусовались на студии и подпели ему в песне “The Undefeated”. Затем Игги позволил себе ненадолго вернуться к старым привычкам и прямо со студийного пульта запылесосил внушительную дорожку кокаина, после чего, прихватив Уайти с компанией, отправился в клуб “Vertigo”, где в тот вечер играла Дебби Харри. При виде Игги с юным гитаристом толпа почтительно расступилась, а музыканты Дебби, смекнув, что намечается дуэт, заиграли “I Wanna Be Your Dog”. Игги и Дебби на сцене совершали недвусмысленные телодвижения, и вообще все отлично оттянулись.
В начале 1991 года вышел сингл “Candy”, который пробрался в первую тридцатку чартов, – первый хит Игги в Америке. Альбом Brick By Brick стал в США золотым, и во всех остальных странах тоже продавался весьма прилично; он продержался в американских чартах тридцать семь недель и стал – с большим отрывом – самым коммерчески успешным альбомом Игги Попа. Игги хорошо поработал на возрождение своей карьеры и теперь пожинал плоды. Его успех закрепила песня “Did You Evah” – забавный дуэт с Дебби Харри, который увидел свет на пластинке Red Hot + Blue, альбоме-трибьюте Коулу Портеру, средства от продажи которого пошли на исследования СПИДа.
По иронии судьбы, Brick By Brick продавался гораздо лучше, чем те яростные альбомы, которые когда-то сделали Игги легендой. На нем есть моменты изысканного мастерства, есть умные тексты, и сегодня он звучит гораздо интереснее, чем современные ему пластинки того же Роберта Планта или Мика Джеггера. И все же теперь кажется нелепостью, что Brick By Brick опередил по продажам гораздо более талантливый и мелодичный Lust For Life. Впрочем, это не более нелепо, чем тот факт, что успеху Lust For Life помешал Элвис Пресли, умерший на своем троне от остановки сердца.
Тем временем Джим Остерберг колесил по миру, представляя свой альбом и общаясь с журналистами, и, похоже, реванш удался. Нервозность берлинского периода, несколько жалкая мания величия начала 80-х – все это осталось в прошлом. Теперь в интервью он откровенно говорил о том, как волновался, приступая к работе с Доном Уосом, и вдохновенно рассказывал о былых похождениях, смеясь над собственными дурацкими поступками, – но неизменно гордился своей музыкой и при этом проявлял замечательную скромность, обсуждая молодых музыкантов, которые им восхищались. Он был как человек, который двадцать с лишним лет проигрывал почти все битвы, а теперь вдруг узнал, что выиграл войну.
Дела шли на лад: об этом можно было судить хотя бы по первому большому выступлению того лета – сборному концерту The Gathering of the Tribes («Сход племен») в зале “Shoreline Amphitheatre” при участии сиэтлской группы Soundgarden, чьи первые записи выходили на лейбле Sub Pop и которая теперь заключила контракт с A&M. Летом следующего года в этом зале пройдут два концерта передвижного фестиваля Lollapalooza: он ознаменует смерть глэм-метала, пять лет доминировавшего на радио, и взлет нового поколения, в том числе Jane’s Addiction, Red Hot Chili Peppers и особенно Nirvana, чей прорывной альбом Nevermind попадет в Топ-10 чартов (в конце 91-го года в Великобритании, а в январе 92-го года в США) и в конце концов разойдется тиражом более семи миллионов экземпляров.
