Боуи покинул круг публичных почитателей Игги, а на смену ему пришли новые, в том числе бывший вокалист Black Flag Генри Роллинз, известный также выступлениями в разговорном жанре и сочинением стихов (позже он перепечатает автобиографию Игги в своем издательстве 2.13.61). Роллинз стал главным апологетом Игги в 90-е и, не жалея красноречия, хвалил его и за прямолинейное панк-молотилово, и за умные слова.
Обретя общественное признание и материальное благополучие, в сентябре 1992 года Игги отправился в Новый Орлеан – записывать альбом American Caesar с продюсером Малкольмом Берном и новой группой, которая, по его словам, была «похожа на то, с чего я начинал, – три заблудшие души, которым больше некуда пойти». План заключался в том, чтобы создать в студийной обстановке ощущение критической ситуации, которое побудит музыкантов – как в свое время Stooges – выложиться по полной, и этот план сработал: много спорили, но в результате каким-то образом получился самый смелый и оригинальный альбом Игги за десять с лишним лет. “Wild America” – подкрепленная злым, монотонным гитарным риффом безжалостная тирада, в которой Игги воспевает беспокойную энергию своей страны и проклинает ее самодовольство; вполне оригинальная, песня при этом отчасти напоминает музыку на Fun House – энергией и клаустрофобической атмосферой. “Hate” – мечты о мести под непредсказуемые готические аккорды с раскачивающимся ритмом. “It’s Our Love” – воздушная баллада, где барабаны и мерцающие струнные звучат словно откуда-то издалека. Песни альбома необычны, но привлекательны: где-то ритм напоминает детскую песенку (“Highway Song”), где-то поток сознания в тексте сочетается с аранжировкой в духе джаг-бэндов
[28] (“Fuckin’ Alone”). Уверенный, что создал настоящее произведение искусства, Игги передал пленки своему лейблу, но Virgin отреагировали так: «Альбом нам очень нравится, но где же хиты?» Дальше, вспоминает Игги, он закатил приличествующий случаю скандал, но в конце концов согласился записать кавер на “Louie Louie”, а еще порылся в своем архиве и нашел демо песни “Beside You” – баллады, которую он записывал еще со Стивом Джонсом, когда работал над Blah-Blah-Blah.
Согласившись записать “Louie Louie”, Игги как будто подчинился стереотипам о самом себе, но если и был раздосадован, то виду не подавал. «По-моему, отличная была идея, – говорит басист Хэл Крейджин. – Песня ему близка и дорога, она такая простая, свободная – что хочешь с ней, то и делай, и с нее началась вся его карьера». “Louie Louie” – стандарт гаражного рока, ее все сто раз переиграли, и именно с нее начался творческий путь Игги, поющего барабанщика. На этот раз Игги с новой группой взялся за нее с трогательной страстью (правда, теперь, с 1978 года, “Louie Louie” трудно не ассоциировать с пугающе похожим номером “Summer Nights” – дуэтом Джона Траволты и Оливии Ньютон-Джон из фильма «Бриолин»). “Beside You”, пауэр-баллада в стиле 80-х, напоминающая “With Or Without You” U2, столь же трогательна в своей традиционности; она с некоторым трудом пробилась в топ-50 британских чартов, чем отчасти удовлетворила требование Virgin выпустить хит. Однако сам альбом American Caesar, который за вычетом пары проходных вещей был лучшей записью Игги в 90-е, продавался ни шатко ни валко: если в Великобритании он занял 43-е место, то в США не вошел даже в первую сотню.
Это было не смертельно, потому что, как отмечает Хэл Крейджин, Игги делал «кучу денег» на концертах, а еще получал неплохой доход от старых альбомов. Вообще в 90-е жизнь Игги превратилась в спокойную рутину: когда приходило время делать новый альбом, он записывал его дней за десять со скромным бюджетом и столь же скромными амбициями, и его новая музыка ничем особенным не удивляла и не будоражила. При этом его влияние продолжало все глубже проникать в мировую культуру: Игги Поп стал воплощением и тотемом рок-н-ролльной крутости – как Кит Ричардс, только еще радикальнее и бескомпромисснее. Репутацию человека, подрывающего мейнстрим изнутри, поддерживали и роли на телевидении и в кино: он появился в классном детском сериале «Приключения Пита и Пита», выходившем на канале Nickelodeon, и в фильмах «Танкистка» и «Ворон 2: Город ангелов», а в мультфильме «Карапузы» есть уморительная сцена, в которой Игги, Патти Смит, Бек и Лори Андерсон озвучивают новорожденных младенцев.
Игги Поп становился частью мейнстрима, а Джиму пришла пора учиться всерьез отвечать за сына. Еще в начале 80-х они с Эстер начали иногда брать к себе Эрика на пару недель. Потом Эрик выучился на бухгалтера и в студенческие годы обеспечивал себя сам, но к 1990 году отрастил волосы и сдружился в Лос-Анджелесе с музыкантами, желая стать рок-певцом. Отец организовал для него уроки вокала и, по своим словам, «сделал все возможные ошибки». Когда у Эрика появились собственные проблемы с веществами, Джим оплатил ему лечение, но, говорит он, не «по велению любящего отцовского сердца, а потому что больше некому».
Мюррей Цукер, ставший другом семьи, утверждает, что отношения Джима и Эрика построены на «верности, чувстве долга и ощущении близости, которые они пронесли через все эти годы». Конечно, трудно представить себе более объективного свидетеля, чем доктор Цукер, но его наблюдения плохо сочетаются со словами самого Игги, который иногда высказывался о сыне с поразительной черствостью: «Когда он загремел в рехаб, все винили меня, и это из тех типично американских вещей, которых я никогда не приму. “Расскажи нам про свою семью” и прочая херня». Впоследствии Джим взял сына на работу в качестве личного ассистента, но, похоже, Эрик так и не дождался от отца похвалы. Гитарист Эрик Шермерхорн, как и многие другие музыканты, работавшие с Джимом, называет его щедрым (например, в том, что касалось авторских отчислений), но осуждает его жалобы на сына: «Он все ворчал, что тратит на парня уйму денег. Это же эгоизм – допустим, человек хотел учиться в Гарварде, и что? Самого-то его, между прочим, родители баловали». Джим, безусловно, пытался быть хорошим отцом, но у него просто не было к этому способностей, и со временем он их так и не приобрел.
Джим охотно признавал важную роль родителей в собственной жизни. («Скажу одно: они всегда меня очень поддерживали, – заявил он мне в 1993 году, – поэтому в последние годы я сознательно стал чаще использовать фамилию Остерберг, чтобы отдать им должное»). Когда Луэлла перед своей смертью в 1996 году болела, Джим очень переживал, не сдерживал слез и выливал свое горе в песнях. Для Джима Остерберга-старшего смерть жены стала ужасным ударом, говорит Ник Кент, утешавший Джима-младшего по телефону: «Джим говорил со мной об отце, только что умерла мать, и отец чуть не помешался от горя, но все же смог не свалиться в пропасть». Кент вспоминает, что Джим много рассказывал об отце. «Интеллектуал-одиночка, ему нелегко приходилось. Утешение и покой он находил в отгошениях с женой, это была по-настоящему неразлучная пара. Джим этим всегда восхищался».
К пятидесяти годам у Джима, как у многих людей его поколения, к бунтарскому характеру присоединилось уважение к достижениям родителей. Теперь стало заметнее, что именно от отца он унаследовал трудолюбие: даже когда концерты не были необходимы для заработка, он год за годом упорно гастролировал, страстно проповедуя музыку Stooges и сохраняя дух соревнования, который проявился в нем еще в Детройте.
