– Я ведь толкую…
– Да! Я слышал!.. Но если вы, Пробуждающая Совесть, в самом деле столь уверены в своих словах, то вашей дочери, пожалуй, не повредит, ежели она проведет ночь в тюремной камере у этого монстра. Извините! В камере невиновного.
Он с трудом, можно сказать едва, выдавил последнее слово.
Матушка непроизвольно шагнула ко мне, оказавшись между Драканом и мной…
– Так поэтому…
– Да, поэтому я и привез ее сюда. Так легко судить незнакомых, не правда ли? Виновен или невиновен, собственно говоря, вас лично это не касается. Тогда ночью выпустите его из темницы, ведь вы так в нем уверены! Но дозвольте сначала своей дочери побыть с ним наедине одну-единственную ночь.
– Так вы хотите использовать ребенка…
– Она старше сына моего двоюродного брата, останься ребенок в живых!
Повернувшись, он отворил дверь.
– Подумайте об этом, даю вам час, – бросил он через плечо. – Я приду за ответом.
– Подожди! – Схватив его за руку, она заставила Дракана повернуться вновь, так что они оказались лицом к лицу. – И тебе не совестно… – начала было она.
У нее был тот самый взгляд и голос был тот же самый, что прежде заставлял разбойников и убийц корчиться от сознания своей вины и молить о заслуженной каре.
Однако же Дракан встретил ее взгляд открыто, не избегая его.
– Нет, – уверенно ответил он. – Мне не совестно, ни капельки.
Чет и нечет
Дверь хлопнула снова, и мы услыхали шаги Дракана, спускавшегося вниз по лестнице. Куда он направился? Неужто снова пройдет мимо драконов?
– Матушка, а драконы настоящие?
– Драконы?
– Да, там, на Драконьем дворе!
– Вот как… Не знаю, на самом деле я их не видела. Было темно, меня окружала огромная толпа с факелами в руках. Но пахло скверно, и этим людям было беспокойно. Вы пришли этой дорогой? Только вдвоем?
Я кивнула. Ясное дело, вовсе не потому, что не слыхала рассказа Дракана об убитых и о том, кто это сделал. Но драконов-то я видела. Их запах словно поселился в моих ноздрях. Я больше страшилась их, во всяком случае теперь, чем того человека – как же его имя? – а, Никодемус… тот, кого Дракан назвал «монстром».
– Иди сюда. Твоя коса расплелась.
Моя коса вечно расплетается. Так бывает, если волосы у тебя жесткие, как конский хвост. Но прикосновение пальцев матушки было ласковее, чем обычно, она до конца распустила мою длинную толстую косу, а потом стала ее заплетать заново.
– Ты испугалась их? – спросила она.
– Они были просто жуткие. От головы до хвоста покрыты чешуей, словно змеи. И мигом растерзали теленка в клочья.
Матушка обвязала косу кожаным ремешком – так крепко, как только сумела. Я знала, что коса все равно расплетется, может, еще до того, как вернется Дракан. А матушка, стоя за моей спиной, немножко помедлила, прижавшись щекой к моим волосам.
– Ты не бойся, – сказала она. – Дракан в гневе оттого, что я не желаю произнести те слова, которые он жаждет услышать. Но он не сделает тебе ничего дурного. Не посмеет.
– Матушка… он смотрел тебе прямо в глаза. Она вздохнула и обвила меня руками:
– Да. Я, по правде говоря, не знаю, что это значит. Но, во всяком случае, ему не совестно. А мессир Никодемус, тот, кого они считают убийцей… он-то стыдится многого, но вовсе не этого. И он так молод, Дина! Ему лет семнадцать, он чуть постарше Давина! Ни Дракан, ни законники не верят мне, но я убеждена: мессир Никодемус невиновен!
– А кого убили?
– Князя, владетеля этого замка, – старого князя Эбнецера. И его невестку Аделу, вдову его старшего сына, которого полгода назад прикончили разбойники, устроив на него засаду. И еще внука князя – Биана.
– Но зачем кому-то убивать их?
– Мессир Никодемус – младший сын князя Эбнецера. Говорят, мессир хотел жениться на Аделе, ну когда его брат погиб, а князь Эбнецер запретил ему… Говорят, тогда Никодемус напился пьяным и в хмельном угаре убил князя – убил родного отца! А потом и Аделу, так как она не желала выходить за него замуж или не захотела спрятать его у себя… А ее сынка – маленького Биана… может, только потому, что он видел все это. Или потому, что убийца уже не мог остановиться… Возникает довольно страшная картина. Они нашли его в мертвецком похмелье, в бесчувствии, окровавленного, да еще с ножом в руке… Он ничего не помнил и не смог дать каких-либо объяснений. Законник уверен в своей правоте! А я точно так же уверена в своей. Он их не убивал.
Матушка повернула меня к себе, чтобы видеть мое лицо, почти так же, как недавно проделала это с Драканом. Она была бледна, под глазами у нее залегли синеватые тени. Возможно, она вовсе не спала с тех пор, как уехала от нас в дождь и непогоду.
– То, к чему хочет принудить меня Дракан, – ужасно! Заставить человека поверить, что он свершил столь бесчеловечный поступок, если он не… Это было бы злодеянием не менее кошмарным, чем эти страшные убийства. Тебе понятно?
Я кивнула в ответ:
– Но ты смогла бы? Смогла бы заставить его поверить в это?
Лицо ее стало вдруг строгим и холодным.
– Почему ты спрашиваешь?
– Если уж мне суждено быть твоей ученицей, то придется, пожалуй, и выяснить, на что, собственно говоря, способна Пробуждающая Совесть.
– Может, мне и удалось бы это… А может, и не удалось бы… Но я ни за что бы в жизни даже и не попыталась бы. Понимаешь? Я не желаю делать ничего такого, чего потом сама жутко стыдилась бы. Вот поэтому… – Она положила руки мне на плечи. – Дина, ежели его угроза и вправду серьезна, тебе следует набраться мужества и положиться на меня. Никодемус всего лишь большой мальчишка, что стыдится обыденных вещей, – он вовсе не тот монстр, каким они желают его видеть!
Дракан вернулся, когда солнце почти зашло и небо, усеянное рядами облаков за сводчатым окном, стало золотисто-алым. Сначала он немного постоял в дверях, разглядывая мою мать и меня. Мы сидели в оконной нише и играли в «чет и нечет» с несколькими мелкими монетками, что были у нее в плетеном веревочном кошельке.
– Чет! – загадала матушка, словно не замечая, что Дракан уже здесь.
– Нечет! – ответила я, показывая три монетки, зажатые в кулаке.
Похоже, наша игра разгневала его. Отойдя слегка от двери, он резко захлопнул ее.
– Ну? – сказал он.
– Что «ну»? – спросила матушка, и вопрос ее отнюдь не умиротворил его.
– Я жду ответа! Где проведет ночь Дина, дочь Пробуждающей Совесть?
– Надеюсь, дома, в своей кровати. Мессир Дракан, эта комедия, пожалуй, чрезмерно затянулась. Я понимаю весь гнев и ужас, вызванные этим преступлением. Но я исполнила свой долг Пробуждающей Совесть и теперь очень хочу отправиться домой.
