Тот сначала замер, как громом пораженный, а потом бросился к ней:
— Тильдир! Ты вернулась! Вернулась…
— Я же обещала, — прошелестела легкая тень, приходя в его объятия.
Странно, удивительно до изумления, невероятно…
Все умолкли, затаив дыхание. Сильфида вскинула руку, произнося какие-то слова на непонятном древнем языке. А потом, теряя прозрачность прямо на глазах, воздушный дух превратился в обычную человеческую женщину.
На ней не было ничего, кроме рассыпавшихся плащом длинных черных волос. Они с Джефрэйсом сидели на полу, обняв друг друга, и плакали. Но через несколько секунд он пришел в себя. Стащил верхнюю одежду, укрыл Тильдир от взглядов, прижимая к себе, бормоча что-то нежное, бессвязное, захлебываясь радостью.
Глядя на них, хотелось плакать.
Тильдир пришла в этот мир прекрасной юной девой, а князь, ждавший ее столько лет, седой старик. Обманчивое, эфемерное, горькое счастье.
Но в воздухе еще кружились остатки того вихря силы. Кнут, задумчиво смотревший на князя, словно очнулся. Покачал головой, а потом резким жестом собрал остатки силы в плотный светящийся шар и запустил им в Джефрэйса.
Светящийся сполохами шар ударился в него, рассыпался, покрывая голубыми искрами с головы до ног. И вслед за гаснущими искрами силы происходило чудо. Седые волосы князя стали черными, морщины разгладились, он снова превратился в того мужчину, каким был двадцать лет назад.
Джефрэйс замер, не веря, все разглядывал свои молодые руки, силясь осмыслить.
— Тильдир… — пробормотал, наконец, обнимая вновь обретенную любимую.
Так они и стояли, эти двое, замерев в объятиях. А повернувшее вспять время начало отсчитывать для них минуты новой жизни. Но вот бывшая сильфида вздохнула, погладила Джефрэйса по щеке и отстранилась.
А потом вдруг размахнулась и отвесила ему звонкую пощечину.
— За что? — обалдело пролепетал он, хватаясь за щеку.
— За то! Как ты посмел подумать, что я тебе изменила?! — возмущенная Тильдир отвесила ему еще одну пощечину, отвернулась, задрав нос, и пошла к Мариг и ребенку.
Ничего так и не понявший Джефрэйс остался стоять посреди комнаты, разводя руками. Пока Тильдир щебетала, знакомясь с дочерью и внучкой, Кнут, Рагнер и Дитерикс давясь от смеха, отводили глаза.
— Тиль… — выговорил наконец князь.
Но та даже не взглянула на него, поцеловала Мариг и малышку и вышла из комнаты. Джефрэйс бросился за ней:
— Тиль… Подожди… Тиль! А что я, по-твоему, должен был подумать? А?!
Из-за двери послышалось:
— Что угодно! Только не это!
— Тиль…!!!
Дверь захлопнулась. Дитерикс подумал, что тестя теперь уже не и назовешь старым пауком. А теща та еще мегера.
Но им, слава Богу, не придется жить вместе!
Прекрасные в своей великой любви, способной преодолеть все, даже смерть, они были эгоистичны и жестоки как дети. Перевернуть мир, поставить на карту все, и даже жизни близких. Но верить, ждать, любить… И вернуться.
На память невольно пришли слова одного странного философа иного мира, умершего молодым:
«Смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь стоит того, чтобы ждать»
(Виктор Цой)
А потом Дитерикс перевел взгляд на жену, и ему стало ужасно обидно за нее. Добрую, смелую, самоотверженную девочку, способную любить и прощать обиды, мудрую не по годам и наивную. Сердце защемило в груди от переполнявшего его чувства, и он понял, что всегда будет любить и оберегать Мариг от всего мира, даже от самого себя.
Но в этот момент захныкала малышка, напомнив всем, кто здесь главный. И мир завертелся уже вокруг нее.
— Как вы назовете дочь? — спросил Рагнер.
— Я назову ее Фрихед — Свобода, — сказала Мариг, улыбаясь малышке.
— Красивое имя, — улыбнулся Рагнер.
— Ты права. Для нас с тобой девочка, это действительно свобода. — усмехнулся Кнут, подходя к ним и садясь на край постели.
— Мастер Кнут, думаю, при таком развитии событий князю вы еще долго не понадобитесь, — доверительно заметил Дитерикс.
Действительно, князю теперь было не до них, со стороны хозяйской спальни в наступившей тишине доносился странный шум, а моментами и грохот. Дитерикс не без мстительного удовлетворения подумал, что дорогому тестю теперь разбираться со своими семейными делами еще год, не меньше.
— Переезжайте к нам в Маркленд. Будете дедушкой.
— Спасибо государь, — лицо Кнута осветилось теплом. — Мне очень приятно это слышать. Но за двадцать лет… Хотелось бы чуточку свободы. Небольшой отпуск, а потом я обязательно вернусь к моим девочкам.
Он с любовью посмотрел на Мариг и маленькую Фри, и добавил:
— А вы, ваше величество, совсем не так безнадежны, как казались сначала.
Физиономия у Дитерикса вытянулась, а потом он расхохотался, однако спохватился и мгновенно прикрыл рот ладонью. Потому что Мариг покормила малышку, и та, закрыв глазки, зевнула, собираясь заснуть. Да и сама Мариг уснула вместе с дочерью. Все разошлись, а он остался рядом, охранять сон двух своих любимых женщин.
Вдруг в комнату Мариг вошла леди Тильдир. От неожиданности Дитерикс растерялся. Юная на вид, леди была похожа на тоненькую девчонку и вовсе не производила впечатления бабушки. Впрочем, она бабушкой-то и не была, потому что только-только знакомилась с тем, как это, быть матерью.
Глядя, как женщина нежно прикасается к маленькой новорожденной внучке, Дитерикс неожиданно для себя спросил шепотом:
— Леди, почему вы выбрали именно меня? Ведь это вы выбрали. Так мне сказал князь… И кстати, где он?
Он недовольно покосилась. Потом нехотя выдала:
— На крыльце сидит. Страдает.
Дитерикс прокашлялся, даже как-то жаль стало старого паука. А леди Тильдир улыбаясь спящей малютке, проговорила:
— Потому что я знала, что так и будет. Думаете, почему у сильфид так редко рождаются дочери?
— Ну… я не знаю, — честно признался зять.
— Потому что для этого нужна очень сильная любовь мужчины… — вздохнула его юная теща, а потом добавила, виновато наморщив носик. — Вы не могли бы намекнуть ему… ну… что он уже может вернуться.
— Конечно, — ответил Дитерикс.
И пошел на крыльцо, передать незадачливому страдальцу, что вход для него открыт. Услышав намек, что его ждут, Джефрэйс тут же умчался в спальню к Тильдир, а Дитерикс вернулся к жене и дочери.
Смотрел на них и чувствовал себя счастливым отцом семейства, потому что дома еще его ждали дети и брат. Странно, но раньше он этого счастья от ощущения единения не испытывал. Ну, были у него брат, дети, любовницы, просто жил для себя в свое удовольствие, а теперь… Теперь они самая настоящая, большая семья.
