Вечером вывезли с острова смертников. Кто-то выл, целовал сапоги, кто-то сопротивлялся, пришлось усыпить. В полночь расстреляли их в овраге ручейка Неглинный за чертой Кремля. Все свидетели и депутаты попросились присутствовать, так что я не стал напутствовать бедные души, отправляющиеся через космос домой. Ничего особо привлекательного в расстреле нет… Завтра их там и закопают.
Итак, в конечном счете вследствие Августовской войны полегло около 70 человек. В пересчете на общее количество населения – больше, чем во Второй мировой войне. Да, поиграли в солдатиков и судей… Все, спать! Завтра поплыву на Дикий – посмотреть, как панки живут…
* * *
Белые перья облаков неслись по светло-голубому небу, дул шквалистый ветер. Жара спала, но погода оставалась совершенно по-летнему теплой. Казаков стоял у перекинутых на борт «Альтаира» мостков, просунув руки под ремень портупеи. Теплая махина яхты мягко покачивалась, терлась о сваи, то поднимая, то опуская мостки. Мимо координатора протопала процессия: важный Следопытик, ростом Казакову по плечо, с непропорционально большим автоматом, и герцог со своими верными рыцарями, несшие тощие мешочки. Там был минимум продовольствия, орудия, семена, отрезы холста – обычный набор ссыльного. Стайка живописных девиц опасливо косилась на Казакова и запахивалась в свои дырявые хламиды. В мешках у девиц имелось то же самое, плюс – добавочно одеяла. Впрочем, на месте их, очевидно, все равно отберут славные рыцари… или не отберут? Три девицы даже попросились в ссылку бессрочно, чтобы разделить ее со своими хахалями. Декабристки, мля… Валерьян и Голубев имели по этому поводу смущенный вид: у первого это не лезло в психологические рамки, которые он давно определил шлюхам, у второго подрывало основу представлений о благородстве, чести и внутреннем законе. Замыкали шествие еще два Следопыта, оставшиеся двое уже возились в трюме. Беременная на шестом месяце герцогиня Елена была оставлена в Первограде для успешного разрождения – на этом настояла Вика.
Пропустив процессию, Казаков сам прошел на яхту. Вахтенный стащил мостки, машина затарахтела…
Глава XXVII
С наступлением ночи, когда темнота
Становилась торжественнее и священней,
Я вникал в разбивавшиеся о борта
Предсказанья зеленых и желтых свечений.
…
Область крайних болот, тростниковый
уют, —
В огуречном рассоле и вспышках метана
С незапамятных лет там лежат и гниют
Плавники баснословного Левиафана.
А. Рембо
Искуплены его стяжанья
И зло воинственных чудес
Тоскою душного изгнанья
Под сенью чуждою небес.
А. С. Пушкин
«Альтаир» уже двадцать минут шел малым ходом на дизеле вдоль берега. Паруса свернуть, грот примотан к гику, стаксель накручен на штаг, или как у них там называется этот стальной трос, идущий от верхушки мачты к носу? Метрах в ста от белых хлопьев обсыхающей на песке пены, из-за пологого серовато-бежевого мыска, увенчанного пятью угловатыми валунами и похожего на хребет дракона, выглянула избушка… нет, не избушка – навес из листьев саговника на шести столбах из какой-то солидной древесины, покосившийся легкий частокол, решетчатые мостки, уходящие в море…
Яхта подошла ближе. Матросик на носу (на баке, как поправил давеча Казакова шкипер) то и дело опускал в воду длиннющий полосатый мерный шест и выкрикивал глубину. К удивлению, ее вполне хватило: через несколько минут «Альтаир» ткнулся кранцами в доски, матрос зацепился багром, подтянулся… Под днищем, в прозрачной лиловой толще проплывали, преломляясь в игре волн, какие-то конусообразные сооружения из потемневших бревен, прутьев и досточек.
«Верши, – подумал Казаков. – Голь на выдумки хитра. Ловят разнообразную съедобную мелочь при отливе».
Берег был тих и безлюден. Каменисто-песчаный пляж тянулся на полкилометра вглубь, сайва чернела вдали своими неровными шапками. Казаков мельком отметил, что место выбрано удачно: лесные жительницы, панцирные обезьяны, вряд ли пустятся в такой путь по открытому пространству.
– Скоро отлив, – озабоченно сообщил шкипер Неретин. – Часа через два нужно будет отходить в море. Что они тут, повымирали?
Казаков посмотрел на шкипера и внутренне улыбнулся. Вот уже месяц Неретин отращивал бородку, подобающую званию, но из-за восемнадцатилетия капитана бородка упорно имела вид не шкиперский, а какой-то разбойничье-кайсацкий.
– Не думаю, – сказал он. – Видите, от изгороди тропинка в сайву по песку? Они, наверное, перебрались вглубь острова, а сюда приходят как раз в отлив, верши осматривают. Так что давайте-ка мы выгрузимся, а вы потом отойдете подальше. Связь – по рации.
Подавая пример, координатор спрыгнул с борта на решетчатый настил и пошел к берегу, балансируя над водой, лениво плескавшейся между ребер решетки. Кажется, это даже и не мостки были вовсе (кому бы сюда швартоваться?), а что-то вроде садка, на дне которого, под ногами Казакова, густо ветвились трубочки приливных червей.
«Хорошо устроились, черти», – подумал Казаков, ступил на берег, с некоторым удовольствием прошелся по плотному, слежавшемуся песку, подошел к навесу. Под его крышей на множестве деревянных полочек были разложены, развешаны дары моря – сушились впрок. Стволы, поддерживавшие навес, были не земными: бугорчатая древесина без коры, узлы-суставы – все это напоминало толстый и поросший ракушками бамбук, но было настоящим деревом.
Казаков оглянулся: новые ссыльные вереницей сходили по решетке на берег. Одна из девиц поскользнулась, нелепо замахала руками и с визгом плюхнулась в воду; соседи испуганно закричали и немедленно извлекли пострадавшую, будто море вокруг кишело чудищами. Выбравшись на берег, рокеры и их дамы принялись озираться с растерянным любопытством. Следопыты тоже глазели вокруг, особо не обращая внимания на пленных: бдительные морячки все равно держали их под прицелом пулемета. Да и это, пожалуй, было излишним, никакой опасности уже не представляли бывшие грозные легионеры, а тем более их отнюдь не глупый герцог. С ним, кстати, Казаков с удовольствием бы пообщался, если бы не свидетели…
– Будем ждать хозяев, – сказал Казаков. – Все могут загорать… кроме, конечно, одного из вас. – Он кивнул Следопытам и подал пример, стянув рубашку и плюхнувшись в обжигающий песок.
– Мы посменно, – сообщил старший из Следопытов.
Ссыльные тоже садились, ложились – временно отдохнуть от горестей. Дамы стягивали свои балахоны, нимало не смущаясь отсутствием белья. Казаков принялся смотреть на море, где покачивался белый, изящный «Альтаир». К солено-остро-гнилостному запаху побережья примешивался еле уловимый дух солярки. «Начинаем загрязнение окружающей среды, – подумал координатор. – Надо Левченке мыслю подкинуть: "Долой огонь, врага экологической системы"».
– …Сан Саныч, – позвал голос откуда-то издалека. Казаков вздрогнул и открыл глаза. Оказывается, он незаметно задремал. Он рывком сел, отчего в голове слегка замутило, а перед глазами поплыли круги. Было томно.
