– Значит, необходимо, чтоб реформисты победили быстро, относительно бескровно – и до вмешательства голландцев, – сказал Сато. – Но это невозможно без помощи стран Альянса.
Капитан также был озадачен.
– «Мария Каннон» прислана сюда именно потому, что не обладает возможностью высадить десант. Разве что вести обстрел побережий… И в любом случае мы не можем помогать ни одной стороне ни людьми, ни оружием без прямого приказа.
– О, иногда хватает простой демонстрации. Русской эскадре достаточно было показаться на рейде Хеврона… Но у вас такое не получится, прошли те времена, когда одно зрелище белых кораблей коммодора Кацу Кайсю вселяло в сердца местных жителей трепет. Здесь нужно что-то другое.
– А вопрос о вмешательстве и наиболее подходящих его формах будет решаться на высоком уровне и займет, поверьте мне, изрядное время. – Сакамото был серьезен против обыкновения.
– Так что нам с вами, господа, стоит обговорить, как поддерживать связь. Во время военных действий разъезжать по стране будет затруднительно.
– О, с этим гораздо проще. Не все сегодняшние новости огорчительны.
Вошла Мэри Комацу, волоча увесистый металлический ящичек. Женщина более деликатного сложения его бы не подняла.
Поприветствовав капитана и консула, она водрузила ношу на стол.
– Наш оператор Санада-доно предоставляет в ваше распоряжение упрощенный вариант передатчика, которым мы пользуемся. С метрополией вы с его помощью связаться не сможете, мощности не хватит, а с нами – да.
– Как сказано, это версия сильно упрощена, – заговорила Мэри Комацу. – Я его склепала, можно сказать, на скорую руку. Радиус охвата ограничен, с машиной Бэббиджа тоже пока несовместима, а вот к паровой машине подключить можно: собственно, это и обеспечивает работу. Количество принятых сигналов ограничено, поэтому придется пользоваться стандартной таблицей кодов.
Ханпейта не выразил ни восхищения, ни разочарования. Он о чем-то размышлял. Потом спросил:
– Госпожа, вы сами сделали этот аппарат?
– Да.
– В таком случае не подскажете, в какие сроки вы могли бы создать еще один… а лучше – два? У меня, видите ли, есть некая идея…
7. Вооружайтесь, но трепещите
1865 год, осень
– «Внимайте, братья мои.
Злодействами тех, кто носит жезл судейский и меч народа сего, переполнилась чаша терпения Божия, когда лишили они жизни служителя Господа и добрых братьев наших и назвали сие беззаконное убийство правосудием. Истинно сказано: вожди народа введут его в заблуждение, и водимые ими погибнут. Ибо все они фарисеи и злодеи, и уста их говорят нечестиво.
И Господь, держа на мне крепкую руку, призывает не ходить путями сих злодеев. Кровь мучеников взывает к отмщению. Горе тем, кто постановляет несправедливые законы, и тем, пишут жестокие решения!
Собирайтесь, собирайтесь, говорю вам я, под знамя свободного Галаада, что исполнит заповеданное: нет ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного, но все едины и равноправны в праведном рвении. Отцы наши отвергли гнет Тирана из Старого Света, свергнем же ярмо Навуходоносора, порожденного собственной страной. Не всегда будет мрак, где он сгустел – заря новой жизни восходит над Галаадом.
Внемлите, отдаленные народы! Враждуйте, народы, но трепещите, и внимайте, все отдаленные земли! Вооружайтесь, но трепещите; вооружайтесь, но трепещите
[31]!»
Все, можешь тащить в типографию.
Закончив диктовать, Скарборо с удовольствием сделал большой глоток виски. Он был хорошим оратором, что давало ему преимущество перед Ноксом, который мог быть чертовски убедителен в приватной беседе, но отнюдь не блистал перед большой аудиторией. Так что талантам Скарборо сейчас находилось большое применение. Даже слишком. В последнее время ему приходилось говорить и диктовать столько, что связки не выдерживали.
События развивались именно так, как они с Ноксом предполагали. И быстро, очень быстро. По правде говоря, было бы значительно сложнее, если бы Совет Содружества не решился казнить преподобного Эпеса. И уж совсем худо бы пришлось, если б Мэйсон внял голосу толпы, требовавшей изгнания иностранцев и свободы для преподобного. Нет, тогда восстание тоже бы вспыхнуло, но не было бы единства в рядах революционеров, что привело бы к полному расколу среди гидеонитов. Но правительство совершило самоубийственное действие, повесив преподобного во дворе тюремного замка Нью-Бетлехема. И кому какое дело, что тот сам подвел себя под арест узколобостью и фанатизмом, а оказавшись под следствием, на допросах с пристрастием сдавал своих соратников полными пригоршнями. Никто в это не поверил, а многочисленные аресты среди патриотов объясняли бесчеловечной жестокостью правительственных палачей, вырвавших признания пытками. Хотя, возможно, пытки там и впрямь были. Неважно. Теперь у движения есть мученик, а реформисты сплотились вокруг своих вождей.
Камминс просчитался. Он хороший солдат, но никудышный политик. И полагал, что если ликвидировать наиболее агрессивно настроенных деятелей оппозиции, остальные уймутся сами. Может, так бы и случилось, если б гидеониты и военное крыло Союза племен продолжали действовать разрозненно. Но, по счастью, к тому времени, как прочная конопляная веревка переломила шейные позвонки Соррифосина Эпеса, переговоры с Айзеком Такертокером закончились к обоюдному удовлетворению. А люди Такертокера – это не просто вооруженные отряды. Это армия. Пусть значительно меньшая, чем правительственная, но опытная. Хорошо обученная и полная решимости. И коалиция реформистов обнародовала свою программу, черновик которой Скарборо передал дипломатам. Отмена рабства, открытие страны, равенство представителей всех рас перед законом, свободная торговля… Они с Ноксом немало потрудились над формулировками, которые должны были привлечь под их знамена большую часть населения и представить Галаад в глазах всего света цивилизованной страной. Если правительство не примет требований реформистов – долой такое правительство. Для этого все подготовлено. Нокс, правда, полагал, что, если
Мэйсон и его старые чучела согласятся с требованиями коалиции и уйдут в отставку и удастся обойтись без войны, – так будет лучше. Но Скарборо в это не верил. И Такертокер, недавний противник, был с ним согласен. Они оба знали: дело прочно, когда скрепляется кровью.
И они оказались правы. Совет Содружества отверг требования коалиции. Что ж, прекрасно. По-любому получалось, что коалиция предлагала разрешить дело миром, а правительство выбрало войну. Нужно было ковать железо, пока горячо, народ полон энтузиазма, а Мэйсон и Пибоди еще не осознали, с каким противником столкнулись. По всему Галааду прозвучал клич «К оружию!», и события понеслись с такой скоростью, что наблюдатель едва успевал за ними следить, а следить было мало, мало даже участвовать, надо было возглавить. Сложность была не только в том, что коалиции противостояла правительственная армия, а помощь иностранных держав еще не подоспела – и неизвестно, кому они её окажут, эту помощь. Сложность была в том, что равновесие сил в коалиции могло разрушиться в любой момент. В принципе, за Такертокером не больше людей, чем за Скарборо. Возможно, даже меньше – ведь в Союзе племен решающим является голос Нокса, а тот стоит на умеренных позициях. Но люди Такертокера имеют опыт масштабных боевых действий в поле, гидеониты последние годы в основном боролись в городах. Кроме того, для международного сообщества принципиальным остается вопрос об отмене рабства. Старый Айзек противился этому до последнего, но, согласившись, был вправе приказать плантаторам, служившим у него или просто от него зависевшим, отпустить своих рабов, точнее, объявить их свободными арендаторами. И приказал.
