– Спасибо.
– Что с вами? Скажите, где болит, я студентка медицинского факультета. Хотите, доведу вас до больницы?
Больницы он боялся, бедняку больница – верный гроб.
– Нет, ничего, обычный приступ, не хватило воздуха. Пройдет, большое спасибо.
Выцветшими глазами смотрит Педро Аршанжо на поддерживающую его смуглянку. Какая знакомая красота, близкая, родная. Да это наверняка внучка Розы! Те же нежность, страстность, обаяние, волнующая красота – вся она тут.
– Вы внучка Розы, дочь Миминьи? – В усталом голосе радостные нотки.
– Откуда вы знаете?
Такая похожая – и совсем другая, сколько рас и народов смешало свою кровь, чтобы возникло такое совершенство? Длинные шелковистые волосы, нежная кожа, голубые глаза, непостижимая тайна упругого тела, стройного и пышного.
– Я дружил с вашей бабушкой, был на свадьбе вашей матери. Как вас зовут?
– Роза, как и бабушку. Роза Алкантара Лавинь.
– Изучаете медицину?
– Я на третьем курсе.
– Думал, никогда уж не увижу такую красавицу, как ваша бабушка. Роза Алкантара Лавинь… – Он заглянул в голубые глаза, внимательные и любопытные, унаследованные от Лавиней. А может, от Алкантара? Кожа смуглая, глаза голубые. – Роза де Ошала Алкантара Лавинь…
– Де Ошала? Чье это имя?
– Вашей бабушки.
– Роза де Ошала… Прелесть, я, пожалуй, так и буду называть себя…
Из группы студентов зовут:
– Роза! Роза! Идем, Роза!
– Иду, иду! – откликается Роза, внучка Розы, такая похожая и совсем другая.
Манифестанты расходятся, штурмуют трамваи, на столбы с потухшими фонарями опускается ночь. Старик устал, но на лице его радостная улыбка. Девушка каким-то чутьем смутно догадывается, что этот хромой и, наверное, больной старик в ветхом пиджаке, залатанных штанах, дырявых ботинках и с изношенным сердцем чем-то ей близок, а может, даже родственник, как знать. О бабкиной родне ей старались не говорить, след рода Ошала терялся в таинственной мгле, о нем умалчивали.
– Прощайте, дочь моя. Я будто снова повидал Розу.
Внезапно девушка, подчиняясь какой-то непонятной для нее самой силе, взяла худую темную руку старика и поцеловала. Потом побежала к своим друзьям, и шумная компания с песнями двинулась по темной улице.
Старик медленно побрел по Террейро Иисуса по направлению к Верхнему Масиелу, наступал час ужина в заведении Эстер. Да разве сможет кто-нибудь, какое бы войско он ни набрал, обречь на смерть и рабство народ, убить Розу и ее внучку, убить Красоту?
– Благословите, отец мой, – просит девушка, совсем еще молоденькая, вышедшая на поиски первого в этот вечер клиента.
Старик, ковыляя, тонет в сумерках. Трудный вопрос, где взять на него ответ?
6
В конце программы «Последние новости» – военные сводки, ну и молодцы эти русские. Малуф поднес рюмочку кашасы, обсудили демонстрацию и митинг, доблесть надменных англичан, рейд американцев по затерянным островкам у берегов Азии, подвиги советских войск. Атаулфо, зануда-пессимист, не верил, что победа неизбежна. «Как знать! У Гитлера кое-что припрятано на крайний случай, тайное оружие, которым весь мир можно разрушить».
– Разрушить весь мир? Значит, Гитлер может, выиграв войну, истребить или обратить в рабство всех, кто не белый, в ком не течет чистая арийская кровь? Задушить жизнь и свободу, прикончить или, хуже того, поработить всех нас без исключения?
Спор разгорелся вовсю: «Может, не может, почему это не может? Еще как может!» Кузнец поставил точку:
– Даже бог, который сотворил людей, не может убить всех разом, он убивает нас по одному, и чем больше он убивает, тем больше народу рождается, подрастает. Мы будем рождаться, расти и перемешиваться, и никакой сукин сын нам в этом не помешает!
Он так хватил по стойке буфета кулачищем – под стать кулаку шкипера Мануэла или Зе Широкая Душа, – что опрокинул свою рюмку с остатками кашасы. Турок Малуф, человек отзывчивый и понимающий, налил еще по одной.
Старый Аршанжо повторил полученный наконец ответ на свой вопрос:
– …будем рождаться, расти и перемешиваться, и никто этому не воспрепятствует. Ты прав, дружище, так оно и есть, никому и никогда нас не уничтожить. Никому, мой милый.
Наступил вечер, затекшая рука Педро Аршанжо еще не отошла, боль затаилась где-то в груди. Бодро попрощался: до завтра, милые мои, хорошо жить на свете, когда есть друзья, глоток кашасы и такая вот вера, верней которой не бывает. Я пошел. Кто уходит последним, тому и двери запирать.
Педро Аршанжо пускается в путь по темной улочке, из последних сил идет вперед. Боль разрывает ему грудь. Он хватается за стену, падает. О Роза де Ошала!
О славе Родины
Высокочтимый доктор Зезиньо Пинто сделал удачный выбор, рассчитал все до тонкостей: актовый зал баиянского Института истории и географии, уютный и в меру роскошный, заполнен до отказа. Окинув взглядом столь представительное, высокое собрание, декан медицинского факультета сказал его превосходительству губернатору: «Если бы сейчас на здание института упала бомба, Баия разом потеряла бы цвет своей интеллигенции, весь без остатка». И в самом деле, на празднование столетия со дня рождения Педро Аршанжо собралась вся аристократия, сливки баиянского общества. Всех привело сюда единодушное стремление выполнить отрадный гражданский долг: поднять еще выше славу родины.
Открывая торжественное заседание, президент Института в своем кратком, но весьма изысканном вступительном слове, прежде чем обратиться к губернатору с просьбой занять председательское кресло, позволил себе невинное удовольствие кинуть камешек в огород зазнавшихся аристократов: «Мы собрались здесь, чтобы торжественно отметить величественные столетние эфемериды того, кто познакомил нас с полным списком имен наших предков». Несмотря на свой почтенный возраст и занятость важными историческими изысканиями, президент Магальяэнс Нето любил острое словцо, писал эпиграммы в духе лучших традиций баиянского фольклора.
Когда члены президиума заняли свои места, губернатор предоставил слово устроителю праздника, владельцу газеты «Жорнал да Сидаде» Зезиньо Пинто.
– Организуя нынешние торжества, наша газета выполняет один из важнейших пунктов своей программы, который предусматривает прославление и популяризацию имен выдающихся сограждан, указавших путь грядущим поколениям. И вот, откликнувшись на призывный сигнал боевых труб «Жорнал да Сидаде», вся Баия, объятая вихрем стремительного движения по рельсам прогресса и индустриализации, отдает долг благодарности великому Педро Аршанжо, который умножил славу нашей родины, снискав признание всей мировой общественности.
Затем профессор Калазанс, сам удивляясь тому, что после многотрудного марафона он остался жив и не сидит в тюрьме, зачитал перевод письма самого Джеймса Д. Левенсона, одобрив идею организации торжеств, сообщал о триумфе сочинений баиянского корифея, которые в переводе стали достоянием всех культурных стран.
