Важнейшей задачей первой вахты была бесперебойная подача главного средмашевского средства защиты от радиации – железобетона
[1237]. Железнодорожная ветка и цементные заводы, использовавшиеся при строительстве первых четырех реакторов Чернобыльской АЭС, оказались прямо на пути первых шлейфов тяжелых выпадений при взрыве 4-го энергоблока. Они были настолько загрязнены, что их пришлось бросить. Прежде чем приступать к сооружению саркофага, инженерам Средмаша пришлось уложить 35 км новых дорог и построить станции дезактивации, железнодорожную сортировочную станцию, речную пристань для выгрузки полумиллиона тонн гравия и три цементных завода
[1238].
После этого инженеры начали осаду реактора – медленное наступление из-за ряда пионерных стен, которые укрывали строителей от обстрела струящимися из руин гамма-лучами
[1239]. На безопасном расстоянии сварили пустые стальные формы, квадратные в сечении со стороной 2,3 м и почти 7 м длиной. Их составили как гигантские кирпичи на железнодорожные платформы, протащили вокруг реактора с помощью бронетранспортеров, расставили и залили бетоном вместе с платформами, используя насосы, расположенные как минимум в 300 м. Получившиеся стены – высотой более 6 м и толщиной 7 м – давали «гамма-тень», в которой рабочие могли безопасно оставаться в течение пяти минут
[1240]. Землю вокруг них также дезактивировали, обработав связывающим пыль раствором и залив полуметровым слоем бетона
[1241].
Работали без остановок: 24 часа в сутки, семь дней в неделю, четыре смены по шесть часов
[1242]. Ночью площадку освещали прожекторами, в том числе с подвешенного дирижабля. Правительственная комиссия определяла выработку бригад по советским меркам – в кубометрах уложенного за день бетона – и держала их под неослабевающим давлением. К середине лета заводы Средмаша выдавали в сутки невероятный объем в 1000 кубометров (12 000 т) бетона. Его доставляли к развалинам 4-го энергоблока насосами и бетономешалками, водители которых гнали по новым дорогам на скорости 100 км/ч, чтобы бетон не застыл на летней жаре, – и еще они боялись радиации
[1243]. Вскоре обочины были усеяны перевернувшимися грузовиками.
В июле и августе вторая смена инженеров Средмаша заполнила пространство между первой пионерной стеной и стенами 4-го энергоблока бетоном, мусором, обломками и загрязненным оборудованием
[1244]. С этого основания они начали строить вверх. Три тяжелых крана Demag, включая двух механических монстров на гусеничном ходу, купленных в Германии за 4,5 млн рублей, доставили в Зону по железной дороге. Каждый поднимал почти в 20 раз больше обычного крана. С их помощью устанавливали огромные стальные формы, которые заливали бетоном, окружая радиоактивные обломки северной стены здания реактора
[1245]. Так была заложена Каскадная стена, поднимавшаяся рядами террас – четыре колоссальные ступени, каждая 50 м длиной и 12 м высотой, – как храм мстительного доисторического бога. На фоне этого сооружения казались крохотными находившиеся в его тени машины и люди – те и другие не могли долго работать вблизи него. Если насосы подачи бетона подъезжали слишком близко, их двигатели начинали чихать и глохнуть, а стрелки дозиметров сходили с ума, как стрелки компаса рядом с магнитом
[1246]. Эксперты так и не нашли этому удовлетворительного объяснения.
Стальные формы Каскадной стены были заранее собраны в секции, пока их заливали бетоном; секции удерживались в нужном положении кранами
[1247]. На эту работу ушло несколько недель. Проломы и пустоты в стенах 4-го энергоблока означали, что тысячи кубометров жидкого бетона впустую протекут в руины, заполняя подвал, коридоры и лестничные пролеты, пока дыры не будут закрыты. Когда раствор застывал, взрывали специальные такелажные пироболты, тросы кранов освобождались, после чего можно было поднимать следующую секцию. Однако, когда устанавливали угловую секцию Каскадной стены – башню, поднимающуюся на 16 этажей, в поле жесткого гамма-излучения, – на финальном этапе пироболты не сработали. Инженеры Средмаша нашли добровольца из «партизан», который согласился подняться на отдельном кране и освободить тросы вручную. Ему выдали три разных дозиметра – измерить облучение во время выполнения задания. Через час он спустился на землю, ему выдали 3000 рублей премии, ящик водки – и немедленно демобилизовали. Дозиметры он выбросил, боясь смотреть на их показания.
Пока отряд Средмаша работал над саркофагом, группа ученых в Курчатовском институте пыталась понять, что произошло со 180 т ядерного топлива, по предположению ученых все еще остававшимися в уцелевших стенах
[1248]. Поначалу пришли к мнению, что большую часть урана выбросило из корпуса реактора взрывом и она разбросана внутри того, что осталось от машинного зала. Однако датчики радиации, опущенные на тросах с вертолетов, не показали наличие топлива. Академик Легасов теперь был обеспокоен тем, что, даже если небольшая часть уранового топлива и графитового замедлителя остались целыми и в нужной конфигурации внутри остатков корпуса реактора, это может привести к новой критичности – началу новой цепной реакции, которую никто не сможет контролировать, что вызовет дальнейший выброс радионуклидов в атмосферу вокруг станции. Его соперник Велихов опасался, что строительные бригады Средмаша, слепо льющие бетон на рассыпанные сборки ядерного топлива, могут, сами того не желая, создать колоссальную атомную бомбу замедленного действия
[1249].
