Мало кто из жителей Припяти понимал, куда они едут, пока разноцветная колонна автобусов извивалась по узким дорогам вокруг города
[730]. Никто им ничего не сообщил. Но они были уверены, что вскоре вернутся. Часть колонны уже выехала за город, когда кому-то пришло в голову, что колеса машин покрыты радиоактивной пылью и надо вернуться к реке и смыть загрязнение
[731]. Один работник станции, эвакуировавшийся с женой и детьми, уже отъехав на 50 км, вдруг сказал, чтобы они ехали одни, а он вернется на станцию помогать своим коллегам. Водитель высадил его в городе Иванкове, где ему пришлось долго убеждать милиционеров разрешить ему вернуться
[732]. Некоторые эвакуированные просили довезти их до Киева, но по плану Министерства внутренних дел жителей Припяти следовало распределить по городкам и селам Полесья, где их примут – по одной семье на дом.
Жена Виктора Брюханова Валентина плакала, уезжая из города
[733]. В автобусе Натальи Ювченко пассажиры шепотом обсуждали, где они могут оказаться
[734]. Подъезжая к очередному селу, они читали его название на дорожном указателе и видели сочувствие на обветренных лицах крестьян, провожавших взглядами их автобусы из своих дворов.
На третьем этаже «Белого дома» продолжались заседания правительственной комиссии
[735]. На втором этаже Мария Проценко сидела одна в своем кабинете. Около 20:00 она посмотрела в окно и увидела женщину, идущую в город через площадь. Женщина была одна и несла чемодан. Проценко не могла понять, в чем дело. Все женщины и дети уже несколько часов как должны были находиться далеко отсюда. Мария отправила дежурного разузнать, в чем дело, и видела, как он остановил и стал расспрашивать женщину. Они поговорили, женщина кивнула и, взяв чемодан, пошла дальше. Когда охранник вернулся, Проценко узнала, что, несмотря на чрезвычайную ситуацию проходящие через Припять поезда продолжали останавливаться на железнодорожной станции по обычному расписанию. Женщина пару дней назад уехала в Хмельницкий, в 300 км отсюда, и теперь возвращалась, не догадываясь, что что-то поменялось в ее отсутствие.
Когда охранник объяснил ей, что случилось, она не испугалась, не запаниковала. Конечно, она согласна эвакуироваться. «Но сначала зайду домой».
Однако, пока женщина несла чемодан к своему дому, она увидела, что Припять странным образом переменилась. Всего за несколько часов любимый Брюхановым город будущего превратился в город-призрак. Брошенное белье полоскалось на ветру на балконах. Пляжи были покинуты, рестораны пусты, на детских площадках тихо.
Теперь на улицах раздавались другие звуки: лай ничего не понимающих домашних собак, чья шерсть настолько была заражена отравленной пылью, что хозяевам пришлось их оставить, гул машин радиационно-химической разведки и постоянный рокот вертолетных двигателей – пилоты и инженеры 51-го гвардейского вертолетного полка возвращались снова и снова, чтобы сбросить мешки с песком и боридом в жерло радиоактивного вулкана.
Часть II
Смерть империи
10
Облако
Поднятое в небо столбом жара от разрушенного реактора, подгоняемое порывами ветра, невидимое облако радиации пролетело уже тысячи километров.
Вырвавшись из развалин 4-го энергоблока, оно быстро поднялось в тихом ночном воздухе до высоты 1500 м. Там его подхватили мощные южные и юго-восточные воздушные потоки и погнали со скоростью от 50 до 100 км/ч на северо-запад, в сторону Балтийского моря
[736]. Облако несло в себе газообразный ксенон-133, микроскопические фрагменты облученного графита и частицы чистых радиоактивных изотопов, включая йод-131 и цезий-137, которые выделяли столько тепла, что разогревали окружающий воздух и взлетали как сотни тысяч воздушных шаров
[737]. В глубине облако пульсировало 20 млн кюри радиоактивности
[738]. В субботу, 27 апреля, когда советские ученые наконец начали регулярную воздушную разведку места катастрофы – через сутки после того, как произошла авария, – невидимое чудовище уже скрылось и физики остались в неведении относительно его размеров и интенсивности
[739]. Их замеры показывали только его хвост. За 24 часа облако достигло Скандинавии
[740].
В полдень воскресенья автоматический датчик слежения Национальной лаборатории Risø к северу от Роскилле зафиксировал прибытие облака в Данию
[741]. Поскольку это случилось в выходной, показаний прибора никто не заметил. Вечером финский солдат на измерительной станции в Каяани на юге Финляндии отметил аномальный рост фонового излучения. Он сообщил об этом в оперативный центр в Хельсинки, но никаких действий предпринято не было. Ночью хвост выброса столкнулся с дождевыми облаками над Швецией, и содержащаяся в них влага начала впитывать и концентрировать загрязнения
[742].
Когда дождь наконец пролился из облаков около города Евле, в двух часах езды к северу от Стокгольма, он был уже сильно радиоактивным.
Незадолго до 7 часов утра в понедельник, 28 апреля, Клифф Робинсон завтракал в кафетерии атомной электростанции Форсмарк, в 65 км к юго-востоку от Евле на берегу Ботнического залива
[743]. Робинсон, 29-летний техник радиохимической лаборатории, смешанного англо-шведского происхождения, каждое утро приезжал на АЭС на автобусе с рабочими, строившими большое подземное хранилище радиоактивных отходов
[744].
