Пока на улицах города продолжался праздник, оперативная группа решала чрезвычайные проблемы, по спирали расходящиеся от Чернобыля
[826]. Было сказано, что Министерство здравоохранения не справляется со своими обязанностями в условиях кризиса. Рыжков вывел министра из состава комиссии и передал управление его заместителю Олегу Щепину. Рыжков потребовал, чтобы тот ежедневно докладывал о числе жертв аварии, о том, сколько человек госпитализированы в СССР и скольким поставлен диагноз «острая лучевая болезнь». Несмотря на переезд из Припяти в Чернобыль Щербина, Легасов и другие члены правительственной комиссии уже подверглись воздействию опасных уровней радиации, их следовало оперативно заменить. Возможно, придется заказать медикаменты на Западе и заплатить за них в твердой валюте, также нужно серьезно рассмотреть предложения иностранных врачей приехать в Москву и помочь в лечении жертв радиации.
Начальник Генштаба маршал Ахромеев сообщил, что части Министерства обороны начали работы по обеззараживанию в районе, непосредственно примыкающем к Чернобыльской станции, но срочно нужны еще люди, поскольку радиация продолжает распространяться. Было также понятно, что попытки скрыть правду от мирового сообщества, похоже, только ухудшили ситуацию. Западные дипломаты и корреспонденты засыпали Москву протестами и вопросами о природе и масштабе инцидента. Рыжков решил провести пресс-конференцию для иностранных журналистов и поручил подготовить ее Щербине, Александрову и Андранику Петросьянцу, председателю Госкомитета по использованию атомной энергии.
Людям, которые сменят членов правительственной комиссии, Рыжков приказал вылететь в Чернобыль на следующий день. Новую команду возглавил бывший министр авиационной промышленности Иван Силаев
[827]. Его советником по науке, предназначенным заменить Валерия Легасова, стал Евгений Велихов – сосед Легасова и его главный соперник в борьбе за пост главы Курчатовского института.
Когда совещание закончилось, Рыжков отправился к Горбачеву
[828]. Рыжков и Лигачев, консервативный лидер партии, решили, что пришло время им посетить место аварии. Рыжков сообщил Генеральному секретарю об их намерениях и ждал, что Горбачев присоединится к ним. Но очевидно, эта идея не приходила в голову советскому лидеру. На следующий день Рыжков и Лигачев вместе с главой КГБ полетели в Киев без него
[829].
В сопровождении Щербицкого члены Политбюро полетели на вертолете на Чернобыльскую станцию
[830]. Побывали в деревне, где разместили эвакуированных из Припяти. Рыжков был удивлен их странным спокойствием и заподозрил, что они все еще не в курсе размеров постигшего их бедствия. Эвакуированные спросили, когда им разрешат вернуться домой, и высокие начальники не смогли ответить. Сказали, что нужно ждать и проявить терпение.
В 14:00 Рыжков и Лигачев заслушали доклады в Чернобыльском райкоме партии
[831]. Разговор вновь зашел об эвакуации населенных пунктов вокруг атомной станции. Щербина сказал Рыжкову, что эвакуация из 10-километровой зоны только началась.
На столе лежали карты радиационной разведки Особой зоны вокруг атомной станции, составленные военными, метеорологами и геологами, все совершенно секретные, поскольку на них показывалось распространение радиоактивного заражения от Чернобыльской станции
[832]. Наложенные одна на другую, они показывали кляксу со рваными краями с центром в Припяти, распространяющуюся на юго-восток и покрывающую Чернобыль, а на севере пересекающую границу с Белоруссией. Длинный след тяжелого выпадения тянулся на запад, формируя раздвоенный язык по направлению к городам Вильча и Полесское. Заражение вышло далеко за пределы 10-километровой зоны и теперь угрожало десяткам тысяч людей на огромной территории – в некоторых местах до 30 км от ЧАЭС.
Рыжков внимательно изучал карты. Какие-то места казались безопасными, другие безопасными явно не были, а в некоторых деревнях выпадение произошло пятнами и менялось от улицы к улице. Надо было срочно что-то делать, но трудно было понять, что именно. Все в комнате ожидали его решения.
– Будем эвакуировать население из тридцатикилометровой зоны, – наконец сказал Рыжков.
– Из всей полностью? – спросил кто-то.
– Из всей полностью, – ответил Рыжков и для убедительности обвел область на карте. – И начнем немедленно.
11
«Китайский синдром»
С крыши гостиницы «Полесье» полковнику Любомиру Мимке была видна яркая панорама центра Припяти – от поблескивающей конструктивистской скульптуры перед входом в музыкальную школу слева до ряда разноцветных флагов, полоскавшихся над площадью справа
[833]. Мимка и его радист были в городе одни. Гостиница «Полесье» была пуста, и даже птицы улетели: давно смолкло чириканье воробьев, скакавших некогда в ветвях тополей и акаций на улицах Припяти. Исследуя банкетный зал на нижних этажах гостиницы, двое военных обнаружили загадочный черный ковер, растянувшийся от стены до стены, и только когда радист, потея в своем резиновом защитном костюме, пошел по нему и под сапогами у него захрустело, они поняли, что пол покрыт тысячами мух, очевидно пораженных радиацией. Они размотали пожарный рукав, подключили к крану в стене и вымыли пол начисто струей воды. В банкетный зал они спустились, потому что жар солнца и радиоактивность наверху стали невыносимыми. До этого с крыши восьмого этажа, обрамленной тяжелыми бетонными пилонами наружной террасы, они наблюдали за реактором № 4, находящимся всего в 3 км и хорошо просматривавшимся отсюда.
Почти с самого начала операции по сбросу грузов гостиницу использовали в качестве импровизированной башни управления полетами. Генерал-майор Антошкин разработал систему, которая позволяла ежедневно сбрасывать сотни тонн материала в горящий реактор. Один вертолет за другим заходили на курс над реактором № 4, а Мимка, наблюдавший их работу с крыши, давал пилотам инструкции по рации, оценивая на глаз дистанцию и траекторию до цели
[834]. Антошкин задействовал десятки машин, и теперь полутяжелые Ми-8, тяжелые Ми-6 и сверхтяжелые Ми-26 взлетали последовательно с трех раздельных посадочных площадок. Под брюхом каждого вертолета был закреплен по меньшей мере один перевернутый грузовой парашют, заполненный мешками с песком или глиной. Парашюты наполняли солдаты Войск гражданской обороны и бригады рабочих, набранных в ближайших населенных пунктах. Загрузившись, вертолеты поднимались в клубах пыли с площадки и на скорости 100 км/ч летели к горящему реактору № 4.
