Шкала щелкает дальше. На отксеренном листочке у женщины-техника опрятный рядок из восьми нулей. Марго боялась не понять, как ощущается ноль, боялась, что все закончится, не успев начаться, боялась, что у нее не будет выбора. Вдох, выдох. Теперь трудно, очень трудно, но такое затруднение ей знакомо. Тело чего-то хочет, а Марго ему отказывает. Этот зуд, это давление поперек торса, вниз по мускулам живота, в таз, вокруг ягодиц. Как взять и не помочиться, когда мочевой пузырь требует. Как задержать дыхание на несколько секунд дольше, чем комфортно. Неудивительно, что новорожденные девочки так не умеют. Удивительно зато, что удалось отыскать хоть одну взрослую женщину с этой штукой. Марго хочет разрядиться – и не разряжается. Вот просто не разряжается.
Аппарат переключается на десятый уровень. Ничего невозможного – даже близко. Марго ждет. Гул обрывается. Вентиляторы фырчат и умолкают. Авторучка взлетает над таблицей. Десять нулей.
Марго изображает огорчение:
– Не срослось, да?
Женщина-техник пожимает плечами.
Марго прячет ступню за лодыжку, техник снимает электроды.
– Я и не думала, что умею. – Голос на последнем слове нарочно пресекается.
Дэниэл увидит этот отчет. И Дэниэл же его подпишет. Допущена, будет сказано там, к государственной службе.
Марго передергивает плечами и тихонько гавкает смешком.
И теперь нет причин не назначить ее руководителем программы, которая выкатит эти проверки по всей городской агломерации. Нет ни единой причины. Это Марго отныне подписывает бюджет. Это Марго визирует информационные кампании, объясняющие, что такая технология защитит наших сыновей и дочерей. Имя Марго, если уж на то пошло, стоит на официальных документах, где утверждается, что такая вот аппаратура спасает жизни. Подписывая бумаги, Марго говорит себе, что это, вероятно, правда. Если женщина не может сдержаться и разряжается под столь умеренным давлением, она представляет опасность для себя – и да, для общества.
Возникают странные течения – не только в мире, но и здесь, в Соединенных наших Штатах. В интернете можно посмотреть. Мальчики переодеваются девочками – хотят казаться сильнее. Девочки переодеваются мальчиками – хотят стряхнуть с себя все силовые коннотации или волками в овечьих шкурах застать наивных жертв врасплох. В Баптистской церкви Уэстборо случилось внезапное нашествие чокнутых неофитов, решивших, что надвигается Судный день.
А чиновничья работа – сохранять нормальность, чтобы люди не психовали, чтоб ходили на работу, тратили свои доллары на отдых и развлечения по выходным, – она важная, эта работа.
Дэниэл говорит:
– Я стараюсь, я очень стараюсь всегда говорить что-нибудь позитивное, понимаешь, но я… – Он выпускает бумаги из рук, роняет на стол. – То, что пишут твои люди, – я тут ничего использовать не смогу.
Арнольд, его спец по бюджету, безмолвно кивает, подпирая подбородок ладонями, – жест выходит неловкий, кривой.
– Я понимаю, ты не виновата, – говорит Дэниэл. – Сотрудников мало, ресурсов мало, обстоятельства сложные, мы все знаем, как ты вкалываешь… но это все ни к черту не годится.
Марго прочла отчет мэрии. Смелый, да: предлагают стратегию радикальной открытости касательно нынешнего положения вещей – защиты, лечения, потенциала обратимости эффекта в будущем. (Потенциал равен нулю.) Дэниэл все говорит, перечисляет проблемы одну за другой, не произносит прямо: “Мне на такое не хватит отваги”, но снова и снова имеет в виду именно это.
Руки Марго прижаты к изнанке столешницы ладонями вверх. Дэниэл говорит, и внутри у Марго пенится. Она дышит очень медленно и ровно, знает, что удержит себя в руках, – поначалу как раз контроль и приятен. Марго фантазирует (Дэниэл нудит дальше), и Марго все видит очень отчетливо. Ей хватит силы взять его за горло и прихлопнуть одним ударом. Останется еще полно, чтобы вмазать Арнольду в висок – хотя бы вырубить. Очень просто. Без особого напряга. И быстро, тогда получится беззвучно. Марго может убить обоих прямо здесь, в конференц-зале 5(б).
За этими раздумьями она мысленно улетает очень далеко, а Дэниэл за столом все хлопает губами, открывает их и закрывает, как золотая рыбка. Марго возносится в горние выси, где легкие полны ледяных кристаллов, и все ясно, и все чисто. Происходящее едва ли важно. Марго может их убить. Вот в чем глубинная правда. Марго выпускает силу пощекотать кончики пальцев, обугливая лак на изнанке столешницы. Она чует его сладкий химический аромат. Не имеет особого значения, что говорят эти мужчины, – Марго может убить их в три приема, не успеют и шевельнуться в удобных мягких креслах.
И неважно, что нельзя, что Марго бы никогда и ни в коем случае. Важно – что могла бы, если б захотела. Власть причинять боль – сама по себе богатство.
Марго заговаривает внезапно, перебивает Дэниэла, и голос ее резок, как стук в дверь:
– Не трать мое время, Дэниэл.
Он ей не начальник. Они равны. Он не может ее уволить. А он так говорит, будто может.
Она прибавляет:
– Мы оба видим, что ответа пока нет ни у кого. Если тебя посетила светлая идея – излагай. Если нет…
И умолкает на полуслове. Дэниэл разевает рот, словно хочет ответить, – и закрывает. Под пальцами у Марго, на изнанке столешницы, лак размягчается, завивается, крошится и мягкими хлопьями сыплется на длинноворсовый ковер.
– Я так и поняла, – говорит Марго. – Давай сотрудничать – хорошо, дружок? Глупо бросать друг друга на амбразуру.
Марго думает о завтрашнем дне. Настанет день – будешь мне бензин в бак заливать, Дэниэл. У меня обширные планы.
– Ну да, – отвечает он. – Ну да.
Она думает: вот так разговаривает мужчина. И вот почему.
Примитивное оружие, датировка – около тысячи лет назад. Провода предназначены для проведения силы. Вероятно, использовалось в бою или для наказания. Обнаружено в захоронении прежнего Уэстчестера.
За восемь лет до
Алли
Чудес много не надо. Ни Ватикану, ни впечатлительным девочкам, месяцами живущим вместе, в страхе за свою жизнь. Много чудес ни к чему. Два – вдоволь. Три – с лихвой.
Есть одна девочка, Луэнна. Очень бледная, рыженькая, щеки сбрызнуты веснушками. Ей всего четырнадцать. Пришла три месяца назад, закадычная подруга Горди. В спальне они делят постель. Тепла ради.
– По ночам ужасно холодно, – говорит Горди, и Луэнна улыбается, а другие девочки смеются и пихают друг друга локтями.
Луэнна нездорова – еще с тех пор, как у нее не было силы. И от врачей никакого толку. С Луэнной что-то происходит, когда она волнуется, или пугается, или слишком смеется, – закатываются глаза, и Луэнна падает, где стояла, и вся трясется, того и гляди переломится хребет.
